Лукашенко прибегает к своей традиционной демагогической манере, когда ему задают неприятный для него вопрос. Он подменяет предмет обсуждения, пытается спрятать острую проблему за другим сюжетом, переходит к иной теме. Его спрашивают об исчезновении известных политиков, а он отвечает, что в Беларуси, как и в соседних странах, пропадают сотни, тысячи людей, «для меня эти люди одинаковые».
«Да, но мы говорим о высокопоставленных политиках», — уточняет журналист, имея в виду Ю. Захаренко и В. Гончара. Но белорусский лидер изящно выставляет на первый план Д. Завадского и А. Красовского. Дескать, какие же они высокопоставленные: первый был телеоператором, второй — бизнесменом.
Видимо, сама постановка вопроса вызывает у Лукашенко раздражение. «У нас нет высокопоставленных политиков», — разъясняет он неосведомленному литовцу, который не понимает, что политик в Беларуси только один, других быть не может по определению. Дальше президент продолжает: «Вы их называете высокопоставленными политиками. Я так не считаю. Они обычные люди, и как они могли быть высокопоставленны, для меня совершенно не понятно. Это что, по должности? Так они никакие должности не занимали. Они были в моем правительстве. И Виктор Гончар занимал должность вице-премьера». Это восхитительная фраза, прекрасно иллюстрирующая известную формулу классика: перед деспотом все равны, а именно равны нулю.
Лукашенко идет дальше, утверждая, что эти люди не были и оппозиционерами. Смысл этой реплики состоит в том, что в таком случае не было необходимости их устранять. Литовский обыватель не знает правду, его можно «грузить» чем угодно, а в белорусских государственных СМИ интервью не было опубликовано. Президент уверяет, что дружил с Виктором Гончаром. Разве можно покушаться на друга?
Более того, получается, что не было и преступников, убивших этих людей, как и самого преступления не было. Потому что не было суда, зафиксировавшего этот факт. («Почему вы без суда определили кого-то в преступники?») В общем, не было ничего вообще. И из-за чего сыр-бор?
А если все же что-то и было, то президент нашел виноватых. Это власти одной из западных стран (раньше Лукашенко прямо указывал на Германию). Дескать, там видели исчезнувших, их фотографии публиковались в газетах. А их власти не хотят предоставлять информацию. Откуда знать литовским гражданам, что официальные лица Германии неоднократно опровергали эту информацию.
Но наиболее цинично звучит обвинение в адрес родственников исчезнувших. Мало того, что Лукашенко и как президент, и как человек не выказывает самого элементарного сочувствия к жертвам и их родным, так он еще называет их виновными: «Это я, прежде всего, должен спросить у семьи, где ваш муж, где ваш сын? Почему вы не смотрели, когда он не был исчезнувшим?». Это цинизм в квадрате, в кубе.
По масштабу демагогии в этом интервью Лукашенко превзошел самого себя.
Некоторые итоги
«С юридической точки зрения дела о громких исчезновениях в Беларуси раскрыты. Лица, которых подозревают в совершении этих преступлений, установлены. Если бы это было не так, мы бы давно получили опровержение политически мотивированной версии исчезновений» — такой вывод сделал известный юрист Г. Погоняйло. И с этим можно согласиться.
Трудно судить о личной причастности Лукашенко к этим исчезновениям. Но фактом является то, что он препятствовал расследованию, поиску преступников. В. Леонов, ссылаясь на свидетельство О. Божелко, рассказывает, как на одном из совещаний президент упрекал генпрокурора: «Ты меня уже довел до истощения! Я ночами не сплю, пью горстями таблетки. Копаешь, копаешь, копаешь. Тебе что надо — чтобы гробы Захаренко и Гончара по Минску носили? Ты ищи Диму Завадского! Ищи Диму. А ты все под меня копаешь».
Но есть факты прямого обвинения в адрес Лукашенко. По воспоминаниям О. Божелко, зафиксированного В. Леоновым, на одном из совещаний заместитель министра внутренних дел Н. Лопатик бросил в лицо президенту: «Какое право Вы имели убивать генерала?» (имея в виду Ю. Захаренко).
Как мы помним, попытка правоохранительных органов раскрыть преступления и арестовать виновных была расценена Лукашенко как государственный переворот и угроза его власти. А назначение генпрокурором главного подозреваемого В. Шеймана ставило целью замести следы.
Если отвлечься от этих конкретных уголовных дел и посмотреть на ситуацию в более широком контексте, то складывается ужасающая картина. Во главе ведомства, надзирающего за соблюдением законности в стране, долгое время стоял человек, подозреваемый в страшных преступлениях. А другого подозреваемого, обвиненного в непосредственном исполнении убийств, президент объявляет своим главным защитником. Можно представить, какое влияние на правосознание работников правоохранительных органов, общества в целом оказали эти факты.