Очень важную роль в ходе всей избирательной кампании играл вопрос об отношениях с Россией. Дело в том, что по разным социологическим опросам в последние два года перед выборами от 50 до 80 процентов населения Беларуси сожалели о распаде СССР и стремились к более тесному экономическому и военно-политическому союзу с постсоветскими государствами и прежде всего с Россией. Большинство населения поддерживало идею объединения денежных систем. С сентября 1993 года, когда были подписаны соответствующие соглашения, народ благодаря правительственной пропаганде ожидал экономического чуда, которое, по утверждению В. Кебича, должно было состояться очень скоро. Между тем время шло, объявленные сроки объединения проходили, а оно все откладывалось. Приближалась дата выборов, казалось, что эта единственная козырная карта В. Кебича была блефом. И вот когда все уже перестали надеяться, 12 апреля 1994 года в Москве подписали документы об объединении денежных систем.
Что касается политики России, то в ее руководстве, судя по всему, не было единства по этому вопросу. Шла борьба между экономическим прагматизмом и политической целесообразностью. К началу избирательной кампании в Беларуси колебания были закончены, и Москва решительно вмешалась в борьбу в самый критический для В. Кебича момент. Подписание указанных документов за два месяца до выборов — недвусмысленный сигнал о том, кого хочет видеть Россия президентом Беларуси. Похоже, что в политике восточного соседа победил прагматизм, выраженный тезисом: лучше пророссийски настроенная номенклатура, чем национально ориентированные демократы.
При этом Москва заставила В. Кебича пойти на все мыслимые уступки, вплоть до нарушения только что принятой Конституции Республики. Загнанный в угол премьер был вынужден согласиться на фактическую ликвидацию Национального банка Беларуси, бесплатный транзит нефти и газа через территорию страны и отказ от платы за аренду военных баз России. Правда, председатель Национального банка С. Богданкевич отказался подписать документ, предусматривающий ликвидацию Национального банка, что превратило все соглашение с юридической точки зрения лишь в протокол о намерениях.
Тем не менее, В. Кебич повернул всю избирательную кампанию в выгодное для себя русло, превратив договор о единой рублевой зоне с Россией едва ли не в главный вопрос политической жизни государства. Контролируемые правительством СМИ развернули широкую пропагандистскую кампанию, убеждающую население в том, что наконец-то пришло спасение. Причем премьер монополизировал идею дружбы с Москвой, всячески подчеркивая хорошие личные отношения с главой российского правительства В. Черномырдиным.
Официальные СМИ ненавязчиво внушали, что все, кто за союз с Россией, должны голосовать за В. Кебича. Премьер выдвинул идею совместить президентские выборы с референдумом об объединении денежных систем. И люди, поддерживающие объединение, были бы вынуждены одновременно голосовать и за главного «объединителя», т. е. В. Кебича.
Остальные кандидаты были вынуждены так или иначе высказываться по данной проблеме. Позиции В. Новикова, А. Дубко по этому вопросу в целом совпадали с политикой В. Кебича. 3. Позняк сразу и однозначно выступил с осуждением договора об объединении денежных систем, назвав его заговором против суверенитета страны, результатом происков пророссийского лобби в руководстве Беларуси. С. Шушкевич, помня о данных социологических опросов, занял более осторожную позицию. Выступив против подписанного В. Кебичем договора, он заявил, что этот документ невыгоден Беларуси, и в случае его избрания он заключит более выгодное для страны соглашение.
Лукашенко был известен как давний приверженец союза с Россией, активный участник процесса объединения денежных систем двух государств. Однако после подписания в апреле договора он попал в затруднительное положение. Поддержать соглашения означало подыграть премьеру. И Лукашенко неожиданно выступил с критикой этих соглашений, поскольку они, якобы расходятся с сентябрьским (1993 г.) договором между странами, ущемляют интересы Беларуси. «Кебич и не мог подписать равноправного договора. С ним в Москве уже никто не хочет разговаривать. У него только одна просьба: давайте хоть что-нибудь подпишем, а то меня не выберут президентом и вам будет плохо», — утверждал он в одном из интервью.