Попытка реформ
Сразу же после прихода к власти перед Лукашенко во весь рост встал вопрос о реформах. Тогда эта идея витала в воздухе, была предметом оживленных дебатов не только в Беларуси, но и в соседних трансформационных государствах. В СМИ, в среде политиков и экспертов преобладало мнение, что президенту никуда не деться от проведения реформ, несмотря на то, что в ходе избирательной кампании он всячески поносил рыночные преобразования. Судя по всему, эти настроения в первое время влияли и на Лукашенко. Хорошо об этом сказал он сам в выступлении на ассамблее деловых кругов: «Собственно говоря, возможности для выбора и поле для маневра у нас очень ограниченные. Беларусь как самостоятельное государство не может идти против логики мирового развития». В пользу реформаторских намерений президента свидетельствуют и попытка приглашения в Беларусь известного российского политика и экономиста-рыночника Г. Явлинского для осуществления здесь преобразований, и весьма успешный визит в Минск директора-распорядителя Международного валютного фонда М Камдессю, завершившийся предоставлением белорусскому правительству стабилизационного кредита.
По воспоминаниям тогдашнего министра сельского хозяйства В. Леонова, в первое время «президент действительно искренне хотел реформ и был к ним готов». При назначении на должность министра глава государства сказал ему: «Проводи реформы, какие сочтешь нужными!». И Василий Севастьянович подготовил программу достаточно глубоких преобразований в сельском хозяйстве. Лукашенко ее прочитал, одобрил, написал резолюцию: «К исполнению». Однако она была похоронена в ходе бюрократических согласований в правительстве. На одном из совещаний Лукашенко прямо спросил премьера М. Чигиря: «Михаил Николаевич, почему Вы волокитите?» По мнению В. Леонова, главная проблема состояла в том, что тогда к реформам не было готово правительство.
Однако, видимо, причина краха первоначальных реформаторских интенций Лукашенко более сложная. У президента было достаточно власти, чтобы побудить правительство осуществлять преобразования. В конце концов, он мог поменять тех людей, которые блокировали реформы.
Прежде всего вопрос о реформах не был принципиально важным для самого Лукашенко. Эта проблема находилась где-то на периферии его внимания, о чем свидетельствуют публичные выступления президента в первые месяцы и совсем не реформаторский состав правительства. Он хорошо помнил свои предвыборные обещания и в глубине души понимал, что его электорат голосовал на прошедших выборах не за реформы, а совсем даже наоборот. Поэтому он не станет союзником главы государства в ходе назревших общественных преобразований. И Лукашенко был вынужден пожинать плоды предвыборного популизма и становился его заложником.
Указанное противоречие явственно сказывается в первых действиях главы государства. В первую очередь новое руководство было вынуждено хвататься за решение частных экономических проблем, которые навалились на страну, тушение отдельных кризисных очагов. И лишь когда оно упиралось в невозможность разрешить задачу в рамках старых механизмов, только тогда решалось на их реформирование. Например, катастрофический дефицит бюджета побудил к повышению цен на продукты питания и сокращению социальных расходов. Дело в том, что государство еще с советских времен продолжало тянуть на себе чрезмерные обязательства в отношении населения в сфере потребления. Свыше 5 млн человек получало различные социальные выплаты или имело льготы. И правительство пошло на некоторое сокращение дотаций в этой сфере.
Причем решение неотложных, кризисных проблем происходило самым простым, понятным президенту и незатейливым способом. Так, помня свое предвыборное обещание «запустить заводы», Лукашенко в категорической форме потребовал от директорского корпуса расширения производства и увеличения выпуска продукции. Производственники были вынуждены выполнять это указание. В результате осенью запасы нереализованной продукции превысили месячный выпуск сентября: станков — в 5 раз, комбайнов — в 3 раза, минеральных удобрений, волокон, часов, стиральных машин — на 20–45 %.