Народное собрание, по предложению Демада, отправило к Александру посольство из 10 человек, которых выбрали из всех афинян, зная, что они особенно близки к Александру.
Они должны были передать ему следующее: народ афинский поздравляет его с благополучным возвращением от иллирийцев и трибалов (поздравление несколько запоздало) и радуется, что наказал фиванцев за их восстание.
Кто-то назовет первой жестокостью Александра во время восточного похода уничтожение финикийского города Тира — древнейшего центра мировой торговли. Но как назвать стертый с лица земли крупнейший греческий город Фивы, причем задолго до Тира? Надо сказать, Александр довольно часто будет проводить подобные устрашающие акции во время бесконечно долгой борьбы за власть над миром.
Кто-то скажет, что во время осады Тира проявились новые черты Александра, что он начал вести себя более деспотично. Увы! Деспотом Александр стал еще до того как получил царскую корону, а жестокость была непременной спутницей Александра, только со временем она казалась все более бессмысленной. Удачливый завоеватель становился все более безжалостным и своенравным, все чаще руководствовался он своей подозрительностью, но не разумной достаточностью; все менее он будет снисходителен к тем, кто посмеет ему возразить, либо усомнится в божественном его происхождении.
Наставником Александра был величайший философ Аристотель, но царь гораздо лучше усвоил уроки другого учителя — Олимпиады. Юстин говорит с заметным осуждением:
Прежде чем отправиться на войну с персами, Александр умертвил всех родственников своей мачехи, которых Филипп (в свое время) поставил во главе управления, выдвинув на самые высокие и почетные должности. Не пощадил он и собственных своих родных, которые казались ему способными царствовать, чтобы в Македонии, когда он будет далеко от нее, не было почвы для мятежей. Он увел с собой в качестве соратников всех наиболее одаренных царей-данников, оставив для охраны государства менее предприимчивых.
Александр в Азии
Он вел войско навстречу неприятельским копьям и стрелам на обрывистые скалы, усеянные пехотой и конницей врага, через реку, которая течением сносила коней и накрывала всадников с головой, и казалось, что им руководит не разум, а безрассудство, и что он действует, как безумец.
Плутарх. АлександрЧисленность войска, которое Александр смог выставить на восточную кампанию, катастрофически уменьшилась, если сравнивать с армией, что планировал переправить в Азию Филипп. По сведениям того же Юстина, в войске его было 32 тысячи пехотинцев, 4500 всадников, 182 корабля.
Трудно сказать, что более удивительно: то ли, что он покорил мир со столь небольшим отрядом, или то, что он (имея так мало войск) отважился начать войну. Когда он набирал войско для столь опасной войны, он взял в него не сильных юношей, не людей цветущего возраста, а ветеранов, в большинстве своем уже отслуживших свой срок, сражавшихся еще под командой отца его и дядей, так что можно было подумать, что это не солдаты, а отборные учителя военного дела. Командные должности занимали исключительно люди не моложе шестидесяти лет, так что, если бы ты посмотрел на начальников лагерей, ты бы сказал, что перед тобой сенат какой-то древней республики. Поэтому в сражении никто не думал о бегстве, а всякий — о победе, каждый надеялся не на быстроту ног, а на силу рук.
Согласно Арриану численность армии Александра также явно не соответствовала величине его замыслов: «вел он с собой пеших, легковооруженных и лучников немногим больше 30 000, а всадников свыше 5000».
Плутарх сообщает дополнительные подробности:
Средств на содержание войска у Александра было не более семидесяти талантов, продовольствия было только на тридцать дней, кроме того, царь задолжал двести талантов.
Впрочем, древние авторы не упомянули о главном: с войском была поистине безмерная энергия Александра и столь же огромное желание победить всех и завоевать все. Как оказалось — это немало.
Весной 334 года до н. э. Александр отправился к Геллеспонту, поручив управление Македонией и Грецией Антипатру. Больше Александр не появится на родине: маленькая Македония будет интересовать его только как источник живого материала, необходимого царю-авантюристу для покорения остального мира. Собственно, Александр и не собирался возвращаться в Македонию, о чем свидетельствует интересный рассказ Плутарха.
Несмотря на то, что при выступлении Александр располагал столь немногим и был стеснен в средствах, царь прежде, чем взойти на корабль, разузнал об имущественном положении своих друзей и одного наделил поместьем, другого — деревней, третьего — доходами с какого-нибудь поселения или гавани. Когда, наконец, почти все царское достояние было распределено и роздано, Пердикка спросил его:
— Что же, царь, оставляешь ты себе?
— Надежды! — ответил Александр.
— В таком случае, — сказал Пердикка, — и мы, выступающие вместе с тобой, хотим иметь в них долю.
Пердикка отказался от пожалованного ему имущества, и некоторые из друзей Александра последовали его примеру. Тем же, кто просил и принимал его благодеяния, Александр дарил охотно, и таким образом он роздал почти все, чем владел в Македонии.
С момента начала похода Александр стремится везде и всегда быть первым. Он сам правит адмиральским кораблем, он первым высаживается в Азии. Эта жажда первенства в данном случае не стоила никаких жертв Александру, но со временем она гипертрофируется в безумное маниакальное желание быть первым в любой опасности.
Грандиозное мероприятие Александра было только его войной, совершенно ненужной ни македонянам, ни грекам, хотя очередной претендент на мировое господство и пытался провозгласить благородную цель: месть персам за прежние войны с греками.
Между тем Александр отправился в поход, рассчитывая только на себя — таков вывод Арриана. И далее историк с восхищением подчеркивает, что «нет другого человека, который — один — совершил бы столько и таких дел; никого нельзя ни у эллинов, ни у варваров сравнить с ним по размерам и величию содеянного». Послушаем рассказ Арриана.
Итак, Александр вступил на земли, подвластные персам. Немногочисленность его войска вызвала лишь презрение у сатрапов Дария.
Один только родосец Мемнон на совете персидских военачальников предложил не вступать в сражение с Александром, ибо знал, что представляет собой македонская фаланга.
— Надо отступать, вытаптывать подножный корм конницей, жечь урожай и не щадить даже своих городов: Александр не сможет остаться в стране, где нет провианта, — советовал родосский наемник.
На это перс Арсит, правитель Фригии, ответил, что не допустит, чтобы у его подданных сгорел хоть один дом.
Александр был столь же опрометчив, как и его враги. Казалось, военачальники противостоявших армий состязались в проявлении гордыни и пренебрежения друг к другу.
Александр подошел к реке Граник, ведя за собой войско, построенное двойной фалангой, прикрытое всадниками с обоих флангов. В это время разведка донесла, что за Граником стоит огромное готовое к бою войско персов. Старый военачальник Парменион предложил Александру вполне разумные действия:
— Мне представляется, царь, что хорошо было бы в данной обстановке стать нам лагерем на этом берегу реки. Я не думаю, чтобы враг, у которого пехота значительно уступает нашей, осмелился расположиться вблизи нас; тем самым он даст нашему войску возможность легко переправиться на рассвете. И мы перейдем раньше, чем они успеют построиться. Теперь же опасно приступать к этому делу: нельзя ведь вести войско через реку вытянутым строем: видно, как тут много глубоких мест, а сами берега, — ты видишь, как они высоки и обрывисты. Если же воины станут переходить в беспорядке или колонной — в этом положении они всего слабее, — то на них нападет выстроившаяся конница врага. Первая же неудача будет тяжела и для нашего положения сейчас, и сделает сомнительным исход всей войны.