Чуть раньше произошло неприятное происшествие совсем другого рода. Когда армия стояла в Фаселисе, от Пармениона пришло тайное донесение. Он перехватил шпиона Дария Сисина с письмом в адрес Александра Линкестийца о предложении свергнуть царя в награду за трон в Македонии и 1000 золотых талантов. Парменион взял Линкестийца под стражу и ждал приказа царя, как с ним поступать.
Александр собрал своих ближайших соратников на совет. Все убеждали его, что вина Линкестийца вполне доказана: есть показания дезертира Аминты, который якобы был послан Линкестийцем к Дарию, и Сисина, который вез ему ответ царя царей. Сам Линкестиец, естественно, все отрицал. Однако Александр не спешил выносить обвинение на войсковое собрание, которое по закону решало вопросы измены царю и Отечеству и выносило смертные приговоры. Он приказал оставить бывшего начальника фессалийцев под стражей.
— И что думаешь ты? — спросила Таис, когда Потолемей по секрету рассказал ей о случившемся.
— Уверен, что виновен. Его вообще надо было убрать еще два года назад, как все Александру и говорили. Нельзя оставлять в живых возможных претендентов на престол, себе дороже будет. Такова традиция, а она не возникает просто так, в ней опыт поколений. А он пожалел его и Архидея. И вот результат.
— Но от Архидея-то какой толк? Он же не в своем уме. Какой из него царь?
— Неважно. Он сын Филиппа, пусть побочный, пусть ненормальный. Иногда это даже хорошо. Не все цари правят сами. И Парменион тоже не так уж бескорыстен. Ему ой как на руку истребить линкестийцев! — готовит место для своих. Их род после линкестийцев — ближайший к царскому.
— Что ты такое говоришь? — поразилась Таис, и Птолемей решил попридержать язык. В мире, в котором жила Таис, не было столько коварства. — Ты считаешь, что весь заговор подстроен?
— Я думаю, что Александр так считает.
— Он так сказал?
— Нет, он сказал: «Меня это не убеждает».
В общей сложности за зиму армия совершила марш в 750 километров, пройдя от прибрежной области через заснеженные горы, а позже — степи, до Гордия, столицы Фригии. Там ее ждали Парменион с обозом, молодожены и подкрепление. Заняв стратегически важный Гордий, Александр перекрыл две дороги, по которым из Персии на запад империи доставлялись воины, припасы и кровь войны — золото.
Позже Таис читала у Калисфена, придворного историографа Александра и племянника Аристотеля, о чудесных знамениях, сопровождавших эту зимнюю кампанию, и только усмехалась. Особенно над историей об отступлении моря по пути Александра, когда, якобы по божественной воле, волны сами отхлынули, освободив проход вдоль скал. На самом деле божественной волей была воля Александра, приказавшего проложить дорогу по склонам. А вот в истории об украшении венками статуи философа Феодекта в Фаселисе Александром и его захмелевшими друзьями она сама принимала участие. Отличный был день, веселый.
Да, зимний поход по побережью, сделавший бесполезным огромный персидский флот. А ведь Таис могла и не оказаться при этом. Александр решил, что ей место в общем обозе у Пармениона, и Таис пришлось устроить безобразную «сцену», чтобы переубедить его. Александр очень удивился ее сопротивлению, так как справедливо считал, что «ей в обозе будет лучше».
— Зачем тебе эти мучения — изнурительный быстрый марш? Тебе будет очень тяжело: где упал — там уснул, что нашел — то поел, нормальный привал раз в три-четыре дня. Грубая жизнь без всяких удобств, зато со множеством неудобств. Куда тебе тягаться с закаленными воинами, которые другой жизни не знают? Да и вообще, ты понимаешь, что должна меня слушаться? У нас тут армия, — прибавил он шутливо, — и приказы в ней отдаю я. А если я хочу и впредь это делать, то мне надо хорошенько следить, чтобы они исполнялись.
— Но я не твой солдат! — защищалась Таис. — Ты хочешь, чтобы всегда было по-твоему.
— А как же?! Я предупреждал, чтобы ты не пыталась вить из меня веревки.
— Я не пытаюсь, что за вздор! — И вдруг, неожиданно для себя, спросила: — Мы — друзья?
Он открыл рот в замешательстве. Потом все же усмехнулся ее находчивости — на этот смелый вопрос можно было ответить только утвердительно. Так он и ответил.
— А в дружбе важно равенство. Так вот, я не пытаюсь вить из тебя веревки, я только борюсь за свои права.
Александр развел руками и покачал головой. Таис обожала, когда он так делал.
— Это в тебе афинское заговорило. Все вы такие — демагоги. Смотри, собаку против меня настроила. — Он указал на Периту, с укором глядевшую на своего хозяина. — Ты — ненормальная, я тебе уже это говорил.