— Чудесно! — сказала Зарина, наклонилась и поцеловала его в губы. — Впрочем, я в тебе и не сомневалась.
— Нельзя ли повторить? — попросил Александр, протягивая руку и дотрагиваясь до ее волос.
Зарина улыбнулась: — Не рано ли ты начинаешь вставать на дыбки, мой дракон.
— Я уже дня два об этом мечтаю. Думаю, если осторожно, то можно.
— Хорошо, — сказала Зарина, наклоняясь над ним вновь. — Лежи спокойно, я поухаживаю за тобой. Рада, что ты выздоравливаешь с такой потрясающей скоростью. Кажется, мне достался неплохой муж. С этими словами она нырнула с головой одеяло. В следующую секунду Александр ощутил как ее пальчики нежно прикасаются к его коже.
Назавтра Александр появился в Министерстве и пробыл там около двух часов. Енот ввел его в курс последних событий. Впрочем, за время, пока Александр провалялся в постели, в положении Синего Города ничего особенно не изменилось. На следующий день Александр пробыл в Министерстве чуть дольше. А через два дня Енот засобирался обратно в лагерь.
В течении, последовавшей за этим недели, Александр продолжал заниматься своими обычными делами, инспектируя войска, присутствуя на учениях, обходя со строителями заново укрепленные участки стены, осматривая новые башни и артиллерийские орудия.
Дважды за это время он успел побывать в Парламенте, один раз с докладом, а в другой раз с проектом военного бюджета на следующий год, который был подготовлен его советниками, и который он представил на обсуждение парламентариев без особой надежды.
Как он и ожидал, обсуждение вышло бурным. Слушая в пол-уха отцов республики, ломавших копья в ожесточенных словесных поединках, Александр думал о том, что уже совсем скоро все эти люди, скорее всего, будут мертвы, деньги, о которых они сейчас так отчаянно спорили — расхищены, а сам город захвачен врагом и возможно разрушен.
Поэтому, когда по окончании дебатов, составленный им бюджет, вернули на доработку, он не испытал по этому поводу ни досады ни разочарования.
Вернувшись к себе в министерство, он засунул папку с бюджетом в самый нижний ящик своего огромного письменного стола, наперед догадываясь, что вряд-ли когда-нибудь прикоснется к ней снова. Он даже не подозревал, насколько догадки его были верны, и как скоро все это случиться.
Уже спустилась ночь, день закончился, и со спокойной совестью можно было возвращаться на яхту. Но Александр почему-то медлил. Этой медлительности не было никакого разумного объяснения. Он слегка устал, немного болела грудь, но причина, скорее всего, была не в этом.
В огромном здании Министерства царила тишина. В коридорах многолюдных и шумных днем теперь было пустынно. Лишь гулким эхом по этажам разносились шаги сторожа, запирающего на ночь кабинеты ответственных офицеров. Открыв настежь окно, Александр впустил в кабинет свежий воздух.
Весна надвигалась на город стремительно. Еще вчера солнце лишь намекало о ее приближении, слегка нагревая в полдень воздух так, что потревоженные этим призрачным теплом муравьи забеспокоились в муравейниках, и самые нетерпеливые из них, пробравшись к выходу, высунули наружу антенны своих усиков. А уже сегодня, в полдень люди оставили меховые плащи и накидки дома, и степь за городскими стенами вдруг покрылась распустившимися цветами всевозможных цветов и оттенков.
Вдыхая теплый воздух весны полной грудью, Александр смотрел из окна на темный город, на цепочки факелов, протянувшихся вдоль главных улиц, на парочки, неторопливо прогуливающиеся по мостовым, и почти забытое ощущение счастья овладело им.
В такие, особые минуты человек верит, что все на свете идет так как нужно. В такие минуты человек уверен, что то, чем он занимается — правильно. В такие минуты исчезает наше вечное одиночество, и душа становиться частью этого огромного мира. И кажется человеку, что тысячи таких же свободных и радостных душ незримо парят рядом в упоительном воздухе молодой весны.
Внезапно послышались отдаленные голоса, и топот множества ног донесся из-за двери. Раздался громкий стук, Александр очнулся и разрешил стучавшим войти.
Дверь открыл сторож. За его широкими плечами, одно из которых было заметно выше другого, Александр заметил молодого офицера патрульной службы и двух солдат. Вид у всех троих был встревоженный. Сторож хмурился, на его лице читалось недовольство этим бесцеремонным вторжением в столь поздний час.
— Вот беспокоють. Срочное дело говорять. — сказал он, глядя на Александра исподлобья, видимо, ожидая его возмущенной реакции на это событие.