Ближе к полуночи огромная черная тень бесшумно опускается невдалеке от лагеря. И через некоторое время Альдаон отдергивает полог палатки и входит вовнутрь. Его силуэт темнее чем темно-синее небо.
Александр с трудом открывает глаза, зевает и садиться на постели.
— Все что у меня осталось. — говорит Альдаон, имея в виду Артапраг.
— Антуанетта не поле. — говорит Александр.
— Мы улетаем, — говорит Альдаон, — Ты с нами?
Александр молчит.
— Как знаешь, — говорит Альдаон.
— Никто не станет тебя винить.
— Станут, — говорит Альдаон.
— Куда теперь? — спрашивает Александр, сон как неодолимый противник пригибает его голову к подушке.
— На юг. Попытаю счастье в Черной земле. Возьму на корабль тех, кого отыщу. Построю крепость где-нибудь невдалеке от побережья. Сделаюсь пиратом. Буду нападать на все галеры, которые повстречаю. Артапрагу здорово досталось, но я его починю. Буду у них занозой в заднице. Зарина улетела?
— Да. Надеюсь, они доберутся благополучно.
— Прощай. — говорит Альдаон, — Мы славно повоевали.
— Да, — говорит Александр, — Будь счастлив.
Альдаон жмет его протянутую руку, криво улыбается и выходит из палатки.
Сквозь незадернутый полог Александр видит, как к Альдаону подходят несколько человек. Пламя факелов освещает их фигуры. Все вместе они удаляются. Их путь лежит на поле, где Альдаон надеется отыскать тело Антуанетты, чтобы увести его с собой. Александр снова засыпает.
Миг пробуждения утром. В ухе прижатом к земле — гул. Он отрывает голову от травы. На вершине холма конница в небе стая кораблей. И лишь несколько сотен воинов вышли к телегам. В руках их луки. Слабая защита, но они умрут с честью.
Его цель — корабли. Дракон взмывает в небо и устремляется навстречу галерам. Но Тирао готовы, полутораметровые стрелы больших арбалетов впиваются в воздух, и матросы разворачивают стальные сети.
Стрела пробивает броню. На мгновенье он замирает в воздухе пораженный внезапной острой болью, и эта остановка помогает его врагам целится в него точнее.
Стрелы кромсают его тело. Подобно красно-желтому кленовому листу дракон падает на землю и касается ее уже мертвым. Из пустой глазницы торчит древко стрелы.
Вот и конец. Воспоминания закончились. Александр возвращается, снова видит окно и комнату, человек продолжает писать. Сколько времени понадобилось ему, чтобы вспомнить все это? Всего лишь несколько секунд.
Наконец человек закончил писать, тетрадь захлопнулась, и черное кресло повернулось к Александру.
«Так вот почему у него всего одна ножка,» — подумал он.
— Ты бог? — спросил Александр и слегка смутился, заметив, что улыбка незнакомца стала шире.
— В какой-то степени. — сказал незнакомец, не глядя потянулся рукой к столу и достал из разноцветной картонной коробочки белую палочку, которую вставил в рот. Потом из кармана штанов он вытащил небольшой черный цилиндр. Что-то щелкнуло и на конце цилиндра возник огонек. Огонек человек поднес к концу белой палочки и попытался ее поджечь. Но вместо того чтобы загореться, палочка задымилась.
Вероятно внутри нее было отверстие потому, что человек затянулся, и через секунду выпустил струю белого дыма изо рта. Запах, слегка напоминавший вонь горелой травы, наполнил комнату, заглушив аромат осени.
— Я думаю, многое из того, что ты видишь сейчас, вызывает недоумение. — сказал человек, продолжая улыбаться, — Спрашивай! И я отвечу на твои вопросы.
— Я умер? — спросил Александр.
— Да, ты умер, — подтвердил незнакомец и вновь с наслаждением затянулся.
— Но почему тогда я чувствую себя, словно я жив. Я разговариваю с тобой, я могу слышать и видеть, чувствовать запах.
— Потому, что я захотел этого. Ты находишься здесь потому, что мне так было угодно. Твоя жизнь и судьба мира, в котором ты жил описаны на страницах этих тетрадей.
Не оборачиваясь, незнакомец ткнул большим пальцем себе за спину, и Александр заметил что на столе лежат еще две тетради подобные той, которую только что закрыл незнакомец.
— Я слышал однажды, что есть бог, который сотворил мир и все, что в нем. Так это ты?
— Да, — сказал человек. И ты, и твой мир придуман мною. Поэтому задавай свои вопросы поскорее. У меня не так уж много свободного времени.
— Хорошо, — сказал Александр, чувствуя, как в его душе поднимается раздражение. — У меня есть множество вопросов, но я постараюсь быть краток.
— Сделай одолжение.
— Ты сказал, что создал наш мир и все, что в нем. Ты создал и меня, и Зарину, и Альдаона, и Гидона, и Гималая. Ты создал города и страны, моря и горы, луну и солнце. Ты действовал по собственной воле?
— Да, я сделал все так, как хотел.
— Ты радовался и страдал вместе с нами, испытывал голод и жажду, наслаждался нашей любовью?
— Да, но лишь в небольшой степени.
— Нам иногда приходилось очень туго в этом твоем мире. Почему же ты не наделил нас счастьем и бессмертием? Почему заставлял страдать? Почему ты убил женщину, которую я любил, и ее ребенка, который даже не успел появится на свет? Разве кто-нибудь из людей заслужил подобную участь?
Человек на секунду задумался. Улыбка сползла с его лица. Потом он сказал: — На самом деле, я лишь отчасти бог. И в начале я хотел, чтобы моя вселенная была наполнена счастьем и любовью, чтобы она был лучше той, в котором живу я. Однако, я тоже чье-то творение, и, просто, копирую мир в котором живу сам, лишь отчасти его изменяя.
В том мире, где мы находимся сейчас, нет волшебства и магии. Во всяком случае, нет каких бы то ни было надежных фактов, подтверждающих их существование. Люди здесь не могут превращаться в зверей и, тем более, в драконов. Нет здесь и кровожадных Белок. Но этот мир, так же как и твой, создан из противоположностей: из любви и ненависти, из тепла и холода, из близко и далеко. Поэтому я не могу представить, как может быть по другому. Я не способен придумать мир, в котором люди были бы счастливы и бессмертны.
Все существа на свете стремятся к благу. Они выбирают различные пути и средства, в зависимости от своих талантов и пороков. Иногда, даже не ведая об этом сами, не думая ни о чем подобном, они ищут то, что было потеряно миллион лет назад. Их поступки зачастую противоречивы и порой приводят к странным результатам. Но еще ни кому из них не удалось достигнуть счастья в этой жизни.
И в этом мире, также как и в твоем, существует смерть и страдание. И здесь погибают дети. И человеческая жизнь иногда разбивается как стеклянный сосуд. Листья человеческих желаний желтеют и падают на землю. И мне тоже предстоит умереть, так и не испытав счастья.
Ты спрашиваешь меня, почему в мире, который я придумал, есть столько страданий? Ты считаешь это несправедливым? Тогда позволь и мне спросить тебя. Что бы ты предпочел, следовать дорогой своей судьбы, испытывая холод и тепло, любовь и ненависть, усталость и покой, боль и наслаждение, или же не существовать вовсе?
— Теперь я понимаю. — сказал Александр, — Вот почему мой мир мерцал, словно свечка, слепленная из второсортного воска! Краски были то ярки, то снова терялись во мгле, и тогда очертания предметов становились нечеткими.
Так вот почему, тысячи людей, которые проходили мимо меня, не имели четкого облика, их черты были смазаны, их силуэты расплывались как осенний туман.
Ты слабый бог! Но, тем не менее, ты посмел создать целый мир. Скажи, мои метания по свету тоже происходили из-за того, что этого пожелал ты?
— Да, — сказал человек-бог, — Но разве тебе самому не хотелось этого? Разве не стремился ты исследовать мой мир и найти свою родину?
— Мне, действительно, хотелось этого. Но это значит только то, что и мои желания сотворены тобой.
— И это тоже правда.
— А то, что я говорю с тобой сейчас, входило в твои планы?
— Несомненно, каждое наше слово, каждый жест, записаны мною в тетрадь.
— А если сейчас я встану и задушу тебя голыми руками, будет ли это записано в твоей тетради? — сказал Александр приподнимаясь со стула и концентрируя взгляд на горле человека.