— Скажи, в тот первый раз, чья это была кровь?
Тогда она поняла, что он знает. — Мой отец рассказал тебе.
Она отодвинулась на край кровати.
— Когда мы той ночью бежали из города, я осталась без матери. Кадид стал мне отцом и учителем. Он хорошо относился ко мне и учил всему тому, что знал сам. В год, когда мне исполнилось пятнадцать, в одну из ночей, я пришла к нему в комнату. Он простудился накануне, и я принесла ему лекарство. Я не сопротивлялась, когда он обнял меня. Он ведь не был моим настоящим отцом. Но я не любила его. Я поняла это, когда встретила тебя.
Вчера вечером отец пришел ко мне. Мы говорили обо всем. Случайно я увидела, что дверь подвала приоткрыта. Анис, спустившись за чем-то вниз, подслушала наш разговор. Я испугалась, что она может рассказать обо всем капитану, а он, конечно, расскажет тебе. Тогда я поднялась и пошла на кухню, что бы принести вина отцу. Там я застала тетушку и Анис. Прикоснувшись к обеим, я погрузила их в гипнотический сон, приказав проснуться через час, и не помнить о том, что было накануне.
Я вернулась в подвал, а потом пришли вы с Гидоном. Отец услышал крик и бросился наверх. Тогда я взяла меч и, порезав плечо, представила все как нападение. От страха, что ты все узнаешь, я плохо понимала, что делаю. Теперь тебе все известно. И я жалею о том, что не рассказала тебе об этом сразу.
— Твой отец тяжело ранен, и это твоя вина. Он просил тебя прийти к нему.
— Ты хочешь, чтобы я вернулась? — спросила Зарина.
— Не знаю, — сказал Александр.
Она оделась и ушла, а он лежал на кровати и смотрел в окно. В воротах она обернулась, потом опустила голову и вышла на улицу.
В полдень в лагерь за городом приехал знакомый офицер, служивший во дворце. Он привез весть о том, что раненный маг умер, и что, оказывается, у него есть дочь. Она пришла и провела с ним последние часы. И что эта девушка чрезвычайно привлекательная особа.
Отец оставил Зарине все свое имущество. Через день после его похорон, Зарина уехала в Санти, в дом отца, теперь ставший ее собственностью. Отстроенный заново, он расположением комнат напоминал дом ее детства, и содержался целым штатом слуг. Ее старый сад был возделан и ухожен. Лишь в центральную его часть Зарина запретила заходить садовнику, в надежде, что тот, дичая, поможет ей воскресить воспоминания о детстве.
Между тем война приближалась. Шпионы доносили о больших приготовлениях в царской армии. О том, что на Желтой реке появились невиданные ранее корабли. Они были огромны, и формой напоминали плывущих по воде лебедей. Только на носу, вместо лебединых голов, скалили пасти рогатые страшилища. Шпионы сообщали, что суда предназначены для переброски войск. Что они медлительны и их много. Пробраться на верфи не представлялось возможным, так как те охранялись не менее бдительно, чем царский дворец.
Македонские сторожевые галеры, постоянно курсировавшие вдоль Восточного берега, информировали о строительстве большой пристани на границе между бывшими княжескими городами Ольгой и Самранитой. Сами же города, после того, как догорели пожары, полыхавшие в них, были заброшены. Их население частью пополнило армию рабов Царя, частью было продано на восточных рынках.
Один молодой дерзкий капитан галеры, воспользовавшись безлунной ночью, рискнул напасть на строившийся порт. Потушив все огни, соблюдая тишину, он сумел застать охрану, оставленную на ночь, врасплох. Моряки, высадившись на недостроенную пристань, в коротком бою убили десятерых охранявших и взяли в плен еще двоих. И хотя их потери составили лишь двое легкораненых, капитан, прибывши в Саррасу, получил нагоняй от адмирала. Через день его вызвали на аудиенцию к Правителю. Там, несмотря на протестующее ворчание адмирала, храбреца наградили почетным мечом с золотой рукоятью. Надпись, выгравированная на лезвии гласила: «Моему отважному морскому соколу за мужество в бою.» После этого случая капитан стал желанным гостем в дамских салонах. Своим многочисленным пассиям он рассказывал одну и ту же историю, каждый раз слегка меняя обстоятельства, украшая ее новыми подробностями. Дамы ему верили, так как он был единственным офицером в армии, которому представилась возможность скрестить с врагами свой клинок.
Два доставленные им языка подтвердили сообщения шпионов о готовящимся вторжении. Это были простые солдаты из охраны, не располагавшие особо секретными сведениями. Между прочим, они рассказали о слухах, циркулирующих в царской армии, о смерти мудрого Генома, князя Бериллы. Будто бы солдаты, войдя в город после пожара, в районе сгоревшего дворца наткнулись на черную скалу, размером и формой напоминающую человека, воздевшего над головой руки. И ходят упорные слухи, что это Геном, превратившись в камень, проклинает Царя за его вероломство. Распространению этих домыслов способствовала также и попытка разбить скалу, предпринятая по приказу Царя. Но когда привезенный для этой цели таран ударил в черную скалу, та даже не зашаталась. Зато бронзовая рогастая баранья голова, укрепленная на конце бревна, раскололась на две почти одинаковые части. Причем видевшие это утверждали, что, упав на землю, одна половинка проблеяла другой:
— Какого черта! Проклятый кузнец, подсыпал песок в металл.
Кузнеца нашли, и под пытками он признался, что не только периодически подсыпал песок в бронзу, но и мочился на готовую продукцию, желая Царю смерти. Кузнеца закопали живьем в песок, где он и умер на третий день от жажды.
Александр был хмур и изводил себя маневрами. Несмотря на то, что в армии интенсивность учений падала с каждым днем, его конники не ощущали на себе этих послаблений. В конце концов они пожаловались капитану. Зная о сердечной ране своего друга, тот попытался тактично подойти к этому вопросу. На следующий день после разговора с капитаном, Александр, оставив в покое солдат, ускакал в горы один и до самого вечера рубил мечом высокие репейники и занимался медитацией. Неоднократно в течении всего этого периода тетушка, под тем или иным предлогом, заводила разговор о Зарине. Но видя, как мрачнеет при этом Александр, быстро переводила тему разговора на что-нибудь нейтральное.
Перед своим отъездом Зарина послала Александру короткую записку:
«Я знаю, — писала она, — Что, обидев недоверием, потеряла твою любовь. Я уезжаю в город моего детства, где буду тосковать об отце. Не знаю, как сложится моя жизнь, но всегда буду помнить о тебе, как о самом лучшем, что в ней было. Мой дом будет рад принять тебя, когда бы ты ни приехал. Надеюсь на прощение.
Любящая тебя Зарина.»
Он бросил это письмо в камин, потом раздумал и выхватил из пламени полусгоревший листок.
«Никогда не забывай это лето», — сказал он сам себе.
Глава 8
Война
Наступило второе полнолуние летнего месяца Яшинь, и Царь был готов к войне. Сто пятьдесят боевых кораблей, каждый с вооружением, состоящим из двух среднего размера баллист, были способны принять на борт до двухсот воинов, и в течение двенадцати часов преодолеть пролив. Кроме того, большой вспомогательный флот из разномастных торговых судов, захваченных или временно конфискованных, должен был следовать за первой волной вторжения, и перевезти еще двадцать тысяч солдат и осадное снаряжение.
В Саррасе же собирались отмечать юбилей правящей династии. При дворе царила уверенность в победе. Поэтому, когда были получены сообщения о начавшейся переброске войск противника к побережью, а разведывательные галеры сообщили о большом скоплении вражеских кораблей в достроенном порту, празднества решили не отменять.
Во дворце Правителя играла легкая музыка, в аллеях были спрятаны небольшие оркестрики. Многочисленные факелоносцы, расставленные вдоль парковых дорожек, разгоняли тьму ночи своим веселым огнем. Гости подъезжали на колесницах, запряженных разукрашенными лошадями. На зеленой лужайке перед дворцом были накрыты столы. Семьдесят лет — почтенная дата для любой династии, поэтому на расходы не поскупились.