Выбрать главу

Непосредственной целью войны следует считать освобождение западноанатолийских прибрежных городов. В геополитическом отношении это означало включение их в границы Эгейского бассейна. Вековой опыт учил, что закрепление на прибрежной полосе требовало овладения плацдармом на материке, т. е., для того чтобы освободить Ионию, необходимо было завоевать Малую Азию вплоть до Тавра. Это не только соответствовало программе-минимум Исократа[20], но и должно было прийти в голову Филиппу по ряду других соображений. Ведь Малая Азия по своему географическому положению была необходимым дополнением к Балканам и Эгеиде: она вполне подходила для размещения избыточного населения Греции и Македонии. Таким образом можно было решить социальные проблемы перенаселенности и устройства изгнанников. Малая Азия благодаря своим размерам могла быть полностью эллинизирована.

Если план Филиппа завоевания Анатолийского полуострова не подлежит сомнению, то вопрос о захвате Сирии и Египта следует считать открытым. Однако можно предположить, что эти страны могли стать легкой добычей Филиппа или кого-либо из его наследников, так как они сами по себе склонны были искать культурного сближения с Западом и развивались в том же направлении.

Важнее всего, впрочем, то, что Филипп в своих замыслах никогда не выходил за пределы Средиземноморского ареала и планы захвата всей Персидской державы ему были чужды. Подобная цель была непосильна для греко-македонского союза хотя бы потому, что центр новой империи сместился бы на восток, далеко от Македонии. Это ни в коей мере не пошло бы на пользу ее жителям, а скорее повредило бы им. Филипп на протяжении всего правления был представителем не только македонян, но и подчинившихся ему эллинов. Проявляя всегда умеренность и сдержанность, он вряд ли когда-нибудь отходил от своих принципов. Именно по этой причине Парменион и его друзья утверждали, что Филипп не простирал своих планов дальше Тавра или Евфрата.

Поэтому Филипп, вдохновитель Персидской войны, остается для нас такой же творческой личностью, каким он нам представляется как основатель Балканской державы и греческий гегемон, создатель основ македонско-эллинской общности.

ФИЛИПП КАК ТИП ВЛАСТИТЕЛЯ

Отец и сын редко бывают одинаково одаренными. Однако Филипп и Александр и как правители, и как полководцы оказались в одинаковой степени на высоте. И тем не менее Александр во многом не походил на своего отца. Способности Александра проявились совершенно иначе, и его стремления были другими. Между отцом и сыном лежала глубокая пропасть. Выяснить сущность их различий — задача весьма заманчивая.

Аргеады — племенные цари и полководцы — были тесно связаны корнями с патриархальными обычаями. Филипп сохранял верность обычаям предков и, как бы высоко ни подняла его судьба, никогда не порывал унаследованных от предков связей. Все, к чему он стремился, не выходило за рамки традиционных понятий. Так же обстояло дело и с гегемонией над эллинами, которой добивались еще Александр I и Архелай.

Таким образом, Филипп оставался выразителем народных устремлений, что нашло свое выражение в объединении сил македонян и эллинов. Поэтому мы можем рассматривать его как слугу македонско-эллинского симбиоза, начало которому было положено много столетий назад. То, чего достиг Филипп, неизбежно должно было свершиться, и те проблемы, которые он решал, встали перед македонянами одновременно с его вступлением на престол. В силу этого Филипп никоим образом не опережал хода времени; он был жнецом уже давно созревшей жатвы. Вот почему македонский царь не выходил за рамки традиции, а его этика и логика соответствовали требованиям и возможностям его времени. Величие Филиппа заключалось в том, что он никогда не стремился обогнать свое время, не вел азартной игры с невозможным и не ставил перед собой неразрешимых задач.

В этом и заключено различие между отцом и сыном, ибо Александр — человек, штурмующий все и вся, не связанный ни с прошлым, ни с традициями, ни с национальными обязательствами, ни с общественным мнением, ни с возможностями и задачами своего времени. Его мировоззрение и логическая мысль уже не были отягощены представлениями, посеянными до него, из которых вышел он сам, они подчинялись только таившимся в нем внутренним силам. Александру были присущи представления о величии и о роли, которую он должен был сыграть. Если кругозор Филиппа ограничивался интересами Македонии и Греции, то Александр видел себя властителем безграничного мира, считая Македонию лишь небольшой его частью. Однако не будем забегать вперед, поскольку пока мы говорим об отце, а не о его гениальном сыне. Для правильной же оценки личности Филиппа необходимо было отметить в общих чертах основные различия между этими двумя людьми.

вернуться

20

Isokrates. Phil., 120 и сл.