Но и здесь философ продолжал сохранять дружеские чувства к Македонии, хотя не упоминал в своих лекциях и книгах об этой своей склонности.
Отношения Аристотеля и Александра оставались дружескими. Когда Александр вступил на престол, философ посвятил ему свою работу о царской власти[44]. Александр приказал всем пастухам, пасечникам, рыбакам, охотникам и птицеловам, лесничим и смотрителям царских озер помогать исследователю при сборе им научного материала. После захвата персидских сокровищ он предоставил Аристотелю для тех же целей большую сумму денег. Исследовательской работе школы Аристотеля царь помогал и своими собственными открытиями, а также естественнонаучными исследованиями сопровождавших его ученых. Только во время походов взошли по-настоящему семена, посеянные некогда Аристотелем. В научном плане у учителя и ученика никогда не бывало расхождений. Аристотель сочувствовал быстро растущим властолюбивым устремлениям своего воспитанника — во всяком случае до тех пор, пока видел в нем гегемона эллинов. Правда, он никогда не говорил об этом в своих лекциях, но, как показывают некоторые замечания в его работе о государстве, тайно мечтал о включении феномена Александра в свое политическое мышление. Он старался даже оправдать требование царя воздавать ему божеские почести[45].
Какое же значение для будущей деятельности Александра имели годы его учения в Миезе? Александр, конечно, сам устанавливал для себя законы. У Аристотеля он брал только то, что совпадало с его собственными желаниями. И без наставлений мудреца Александр стал бы великим завоевателем; исходя из собственной природы, он открывал бы новые страны, покровительствовал искусствам. Однако обучение в Миезе облегчило ему понимание самого себя, укрепило волю и привело к обогащению его натуры и последовательности действий на избранном пути. Без обучения в Миезе он никогда не стал бы покровителем наук. Несомненно, без уроков Аристотеля связь царя с греческой духовной культурой никогда не могла бы стать сильной и глубокой. Но самое важное: без Аристотеля концепция мирового государства не была бы выработана столь рано и в такой четкой форме. Именно благодаря своему учителю Александр воспринимал мир как единое целое.
То, чем Александр был обязан лишь самому себе, легче всего понять, рассматривая те его идеи, которые отличают царя от Аристотеля. Когда-то учитель и ученик сошлись как люди, стремящиеся к познанию мира. В остальном они должны были разойтись, ибо ученик превзошел учителя в более последовательном понимании единства мира. В метафизическом, естественнонаучном и религиозном плане Аристотель перешагнул национальные рамки и был объективен до конца. Однако он избегал выходить за рамки общепринятого, если дело касалось отношения к другим народам, и не хотел идею эллинства подчинить более широкой общечеловеческой идее. Таким образом, у него сосуществовали две шкалы ценностей. Одной измерялся весь мир, а другой — эллинство. Он посвятил себя естественнонаучному и метафизическому миру, но не антропологическому, социологическому, политическому и этическому. Из его концепции выпадал фактор, который относится ко вселенной, а именно понятие о человечестве. Вместо этого Аристотель проводил резкое различие между эллинами и варварами, считая их совершенно различными типами людей, и постулировал преимущество эллинов столь безоговорочно, что серьезная проверка этого постулата становилась невозможной. Он считал, что достичь неба можно, только поднявшись на вершину эллинской культуры. Аристотель различал и характеризовал целые народы, тогда как на самом деле надо было различать и характеризовать отдельных индивидуумов.
Учитывая это, можно понять, где и почему должны были разойтись пути этих исследователей закономерностей мира. Оба они стремились к универсальности, но Александр, который думал о пространствах как завоеватель и покоритель, применял принцип универсальности и к государствам, и к человеческому обществу, подчиняя все неумолимым соображениям, направленным на пользу империи. У него возникло понятие о человечестве в целом. Таким образом, для Александра перестало существовать различие между эллинами и варварами, в его действиях появилась та логическая последовательность, которой так не хватало Аристотелю. И когда впоследствии Александр, управляя странами, стремился уравнять их, он имел все основания считать себя более последовательным представителем идеи универсальности, чем его учитель. Философ хотел познать весь мир, оставаясь духовным предводителем одних только эллинов. Александр же хотел завоевать весь мир и вместе с тем стать воспитателем всего человечества. Аристотель стремился организовать научное мышление людей. Александр при помощи той же организации хотел поднять человечество на высшую ступень развития.
45
Ср.: Arist. Pol., III, 1284a. Это место написано после оракула Аммона, но до гибели Каллисфена.