Александр приступил к переправе. Командований левым флангом (фессалийская и союзническая конница) он поручил Пармениону, а правый фланг (македонская кавалерия) взял на себя. Бой начался с того, что Александр приказал конным разведчикам и пэонам, а также отряду пехоты переправиться на другой берег. За ними он повел под звуки труб и призывы к Аресу-Эниалию о даровании победы правый фланг. Авангардные отряды отвлекли основное внимание персов и дали возможность Александру с его всадниками переправиться на правый берег. Бой завязался с новой силой, теперь уже вокруг царя. У него сломалось копье, и он должен был взять другое у коринфянина Демарата. В разгар боя Александр напал на Митридата, зятя Дария III, и ударом копья сбросил его на землю. В этот момент на Александра кинулся Ройсак и, ударив его кинжалом по голове, пробил шлем. Александр пронзил противнику копьем грудь, и тот свалился с коня. Сзади на Александра замахнулся кинжалом Спифридат, но жизнь царя спас Клит Черный, сын Дропида (брат царской кормилицы Ланики): точным ударом он отсек нападавшему руку вместе с кинжалом. Пока шла битва между всадниками, македонская пехота переправилась на правый берег. Персы, оттесненные от реки, постепенно прекращали сопротивление; началось массовое бегство.
Источники сообщают неправдоподобно маленькую цифру македонских потерь: 25 дружинников, павших при первой переправе, более 60 других всадников и около 30 пехотинцев. Такого рода сведения кажутся особенно невероятными, если их сопоставить с данными тех же источников о потерях персидской армии, исчисляемых десятками тысяч человек. Погибшим дружинникам Александр воздал исключительные почести: по его приказу великий греческий скульптор Лисипп изготовил их медные статуи, установленные в г. Дионе; всех своих погибших воинов Александр приказал похоронить на месте боя с оружием; родители и дети Их получили освобождение от поземельных, имущественных и других налогов, а также от трудовых повинностей. Большую заботу Александр проявил и о раненых солдатах: каждого он расспросил об обстоятельствах, при которых была получена рана, каждому дал возможность похвалиться своими подвигами. Убитые в бою греческие наемники также были похоронены; пленных греков Александр отправил в цепях на каторжные работы в Македонию за то, что они, как гласило обоснование приговора, вопреки общему решению всех эллинов воевали на стороне варваров против Эллады. Из взятой в сражении добычи 300 комплектов персидского вооружения Александр отослал в Афины в качестве посвящения богине Афине. Оно должно было сопровождаться надписью: «Александр, сын Филиппа, и эллины, кроме лакедемонян, – из взятого у варваров, живущих в Азии».
Ближайшим результатом битвы при Гранике было установление македонской власти во Фригии Геллеспонтской, управляемой прежде Арситом. Сатрапом этой области Александр назначил Каласа, сына Гарпала, и распорядился, чтобы население платило в македонскую царскую казну те же налоги, какие оно до этого вносило персам [Арриан, 1, 17, 1]. Иначе говоря, Александр с первых же шагов показал свое намерение сохранить прежним управление завоеванными территориями р статус их населения; никаких изменений в этой сфере от него ожидать не следовало.
От Граника Александр двинулся на Сарды – один из важнейших политических центров Малой Азия, некогда столицу Лидийского царства. По дороге его встретили Митрин, возглавлявший гарнизон, стоявший в тамошнем акрополе, и самые влиятельные граждане, Оки сдали город победителю. Александр послал туда гарнизон; гражданам Сард он дозволил сохранить свободу и жить по древним лидийским законам [там же, 1, 17, 3; ср.: Диодор, 17, 21, 6; Плутарх, Алекс, 17]. Как показывают дальнейшие действия Александра в Малой Азии, да и в самих Сардах, «свобода», которую он даровал, вовсе не означала освобождения пй власти верховного владыки или даже податного и повинностного иммунитета. Провозглашение «свободы)) было равносильно признанию полисной суверенности) ограниченной верховной властью царя, и, возможно, в данном случае – созданию демократического режима. Как бы то ни было, Александр назначил в Лидий своим сатрапом Асандра, сына Филоты; сбор налогов он поручил Никию, выделив, таким образом, налоговое ведомство и изъяв его из-под контроля сатрапа; командование гарнизоном в сардском акрополе было передано Павсанию, одному из дружинников [Арриан, 1, 17, 7]. Не забыл Александр и богов: находясь в Сардах, он решил построить в акрополе храм и алтарь Зевса Олимпийского. Это событие легенда украсила живописными подробностями: когда Александр выбирал место для постройки, внезапно среди лета разразилась снежная буря, сухая гроза, а потом полилась с неба вода туда, где стоял дворец лидийских царей. Александр понял, что бог указует, где должен быть построен храм, и отдал необходимые распоряжения [там же, 1, 17, 5–6].
Тем временем персидские наемники-греки, стоявшие гарнизоном в Эфесе, крупнейшем греческом порту на малоазиатском побережье Эгейского моря, узнала о результатах битвы при Гранике и, не дожидаясь победителя, бежали, захватив у эфесцев две триеры (там же, 1, 17, 9]. Явившись на четвертый день в Эфес, Александр ликвидировал там олигархический режим, служивший опорой персидского господства, и установил демократические порядки. По его приказу в город были возвращены изгнанные при персах приверженцы демократии. Как и в Сардах, в Эфесе Александр счел необходимым продемонстрировать свое благочестие, хотя и несколько иным способом: подати, которые выплачивались персидскому царю, он приказал вносить в храм Артемиды Эфесской [там же, 1, 17, 10]. Восстановление в Эфесе демократии сопровождалось антиолигархическими выступлениями народных масс; наиболее ненавистные и, очевидно, самые влиятельные олигархи – Сирфак, его сын Пелагоний и его племянники – были вытащены из храма, где искали убежища, р забиты насмерть камнями. Александр быстро прекратил беспорядки: он не желал, чтобы народное движение в Эфесе вылилось в избиение и разграбление местных богачей; вероятно, он не желал и слишком энергичной поддержки „снизу“. Власть должна была устанавливаться и политический режим должен был организовываться „сверху“ – по воле и решению царя! [там же, 1, 17, И – 12]. Той же политики Александр придерживался и по отношению к другим греческим городам Малой Азии, добровольно признававшим его власть, Отправив в различные пункты малоазиатского Побережья отряды под командованием Пармениона (в Магнесию и Траллы) и Лисимаха, сына Агафокла (в другие эолийские и ионийские города), он всюду велел уничтожать олигархию, устанавливать демократический строй, всем пользоваться своими старыми за^ конами. Александр устанавливал демократию не по. тому, что был принципиальным сторонником ее, а вследствие военно-политической необходимости, поскольку тирании и олигархические режимы придержи^ вались персидской ориентации. Мало того, теперь Александр решил отказаться от налогов, которые эти города выплачивали персам [там же, 1, 18, 1–2], Впрочем, как показывает надпись из Приены [Тод, II, 185], вообще от выплат в пользу македонского царя они освобождены не были. Однако речь шла уже не о податях в собственном смысле слова, а о взносах, которые эти города должны были вносить в царскую казну; употребление для обозначения платежей слова уэнфбойт, которым назывались и взносы в союзническую казну II Афинского союза, свидетельствует, по-видимому, о том, что вне зависимости от включения греческих городов Малой Азии в Панэллинский союз они считались союзниками Александра и выплачивали в его казну не подати, а союзнические взносы. Само собой разумеется, действия Александра ничего не изменили по существу. Как бы деньги ни назывались, они все же отнимались у плательщиков и поступали в царскую казну, а союзнический статус, как показывал опыт общегреческих союзов, надежно обеспечивал верховную власть Александра над малоазиатскими греческими городами.