Данный мелкий эпизод был весьма многозначителен. Садясь на трон персидских царей, Александр представлял себя преемником Ахеменидов; стол Дария под его ногами символизировал глубочайшее унижение врага. Но самое интересное здесь – позиция Филоты. Стремился ли он сделать Александра смешным, показать его грекам в облике варвара, теряющего от опьянения победой умеренность и чувство собственного достоинства? Желал ли он приобрести благоволение Александра, уверить его в своей преданности? Вероятнее всего, и то и другое…
В Сузах Александр задержался очень недолго: его манил Персеполь. Однако добраться туда было непросто. Выйдя из Суз и форсировав р. Паситигр, Александр вступил в страну, которую населяли уксии – потомки древних эламитов. Равнинные уксии подчинялись персидской власти; теперь они без сопротивления признали и господство Александра. Горные уксии были фактически независимы и за проход через горные перевалы, ведшие к Персеполю, взимали с персидских царей обусловленную плату. Такую же плату они вознамерились получить и с Александра, Удовлетворив требование уксиев, Александр тем самым признал бы их независимость; на это он пойти не мог [Арриан, 3, 17, 1]. Другие источники [Диодор, 17, 67, 3; Руф, 5, 3, 4] объясняют сопротивление уксиев тем, что Мадет – наместник страны, женатый на племяннице Дария III, решил защищать от неприятеля подступы к Персеполю. Верны, очевидно, обе версии, взаимно дополняющие одна другую.
Александр велел уксиям идти к проходам, обладая которыми они преграждали доступ в Перейду, обещая, что там он им заплатит. У проходов стоял и Мадет. Темной глухой ночью Александр выступил против неприятеля, взяв с собой отряд царских телохранителей, гипаспистов и около 8 тыс. других солдат. На рассвете он внезапно напал на деревни уксиев; многие из них, захваченные врасплох, были убиты, кое-кому удалось бежать в горы. Одновременно Александр отправил другой отряд под командованием Кратера занять высоты, господствовавшие над проходами. Когда Александр появился у проходов и с высот повел своих солдат на врага, уксии бежали. Позже по ходатайству Сисигамбис Александр разрешил им жить на этой территории, поставляя в царское хозяйство ежегодно 100 лошадей, 500 вьючных животных (верблюдов и ослов) и 30 тыс. овец [Арриан, 3, 17, 2–6; ср. также: Диодор, 17, 67, 4–5; иначе и, по-видимому, менее вероятно: Руф, 5, 3, 4 – 11]. Очевидно, Сисигамбис выпросила у Александра пощаду и для Мадета [Руф, 5, 3. 13–15].
Подойдя к Персидским Воротам (ущелье, через которое шла дорога в Персеполь), Александр обнаружил новую преграду на своем пути: проход оказался занят персидским сатрапом Ариобарзаном, перегородившим его стеной. У Ариобарзана было около 40 тыс. пехотинцев и 7 тыс. всадников [Арриан, 3, 12, 8; по: Руф, 5, 3, 17; Диодор, 17, 68, 1 – у Ариобарзана было 25 тыс. пехотинцев и 300 всадников]. Источники не дают сведений о том, какими силами располагал в тот момент Александр. Учитывая, с одной стороны, его потери и численность гарнизонов, оставленных в Вавилоне и Сузах, а с другой – состав полученных им в конце 331 г. подкреплений, можно считать более или менее правдоподобным, что в его действующей армии было примерно 40–45 тыс. человек.
Поведя своих солдат на штурм стены, Александр оказался в тупике. Занимая неприступные скалы по обе стороны дороги, воины Ариобарзана поражали противника огромными валунами, камнями из пращей, стрелами и дротиками, оставаясь практически недосягаемыми для македонян. Александр велел отступить на 30 стадий (около 6 км) [см.: Арриан, 3, 18, 3; Руф, 5, 3, 17–23; Диодор, 17, 68, 2–4]. Если бы Ариобарзан окружил греко-македонскую армию, воспользовавшись благоприятной ситуацией, Александра и его солдат ждала бы неминуемая гибель. Македонский царь принял энергичные меры. Узнав, что существует дорога, очень трудная и почти неприступная, но позволяющая обойти стену, построенную Ариобарзаном, он оставил часть своей армии в лагере под командованием Кратера и Мелеагра, а сам пошел в обход; еще один отряд отправил строить мост через р. Араке (не путать с р. Араке в Закавказье), преграждавшую путь к Персеполю. Появление греко-македонских войск в тылу было для Ариобарзана полной неожиданностью; его воины, стоявшие в тыловом охранении, либо погибли, еще не осознав, что произошло, либо разбежались. Тем временем Кратер начал штурм стены с фронта. Оказавшись в кольце, персы попытались было бежать, но не сумели; те, кто не погиб, были перебиты македонянами. Эту расправу Александр возложил на оставленный на месте боя отряд под командованием Птолемея, сына Лага [Арриан, 3, 17, 4–9; Диодор, 17, 68, 4–7; Руф, 5, 4].
Персеполь («город персов»; в эламских документах – Баирша, по-персидски, вероятно, Парса), богатый и многолюдный город, расположенный в глубине собственно Персии, занимал в Ахеменидской державе особое место. Очевидно, он был столицей собственно Персии [ср.: Диодор, 17, 70, 1; Руф, 5, 6, 1], ее династическим и ритуальным центром. В самом городе и недалеко от него находились гробницы персидских царей. На террасе, построенной по приказу Дария I около 518 г., возвышались их дворцы. Огромные многоколонные здания, роскошное декоративное убранство, барельефы, подчеркивающие величие и могущество персидских царей, с их сценами дворцовой жизни, с бесконечными вереницами воинов, придворных, данников, рабов – все это должно было произвести сильное впечатление на греков и македонян, привыкших к суровой простоте своих храмов и жилищ.
На пути в столицу Ахеменидов Александра встретил посланец ее градоправителя Тиридата. Он предупредил, что к Персеполю движутся войска, которые должны сохранить город для Дария; если Александр их опередит, город будет сдан ему без боя [Диодор, 17, 69; по: Руф, 5, 5, 2 – Тиридат, хранитель царской казны, предупреждал о намерении горожан ее разграбить]. Такое усердие благоприятно отразилось на судьбе Тиридата, но на участь города не повлияло.
Переправившись через Араке, Александр увидел перед собой толпу греков, переселенных прежними царями в глубь Персидской державы. Они все были искалечены персами: у кого были отрублены ноги, у кого – руки, у кого – уши и нос. Александр предложил им вернуться на родину, но калеки попросили помочь им обосноваться всем вместе на постоянное жительство и обзавестись хозяйством. Александр приказал выдать им по 3 тыс. драхм, по 5 мужских и 5 женских одежд, по 2 упряжки волов, по 50 овец и 50 медимнов (2626.5 л) пшеницы; кроме того, Александр освободил их от податей [Диодор, 17, 69, 3–9; Руф, 5, 5, 5 – 24; Юстин, 11, 14, 11–12]. Этот эпизод вызвал гнев и ожесточение против персов. Однако судьба Персеполя была решена гораздо раньше – в тот момент, когда Панэллинский союз решил совершить поход на Восток, чтобы отомстить персам за поруганные и сожженные греческие святыни. Вполне логично, что Александр объявил Персеполь самым враждебным из всех городов Азии и отдал его на разграбление своим солдатам [Диодор, 17, 70, 1; Руф, 5, 6, 1].
«Самым богатым был этот город, – свидетельствует историк, – из всех, существующих под солнцем, и частные дома были с давних времен переполнены богатствами. Македоняне врывались, убивая всех мужчин и растаскивая имущества, которых было очень много, в особенности же полно утвари и всяких украшений. Много тогда было унесено серебра, не меньше и золота разграблено; множество роскошных одежд, разукрашенных морским пурпуром или золотыми узорами, стали наградой победителям. Громадный, по всему миру прославленный дворец был отдан на глумление и полное разрушение. Однако македоняне, проведя весь день в грабежах, не могли удовлетворить ненасытную жажду богатства. Настолько огромной была жадность во время этих их грабежей, что они и между собой дрались, и многих погубило обилие присвоенной добычи; некоторые, разрубив мечами самые драгоценные из найденных вещей, уносили свою долю, а иные, поддавшись злобе, руки отрубали у тех, кто хватался за спорные вещи. Женщин в их украшениях уводили силой, превращая полонянок в рабынь. Вот так Персеполь, насколько он превосходил другие города благополучием, настолько превзошел других несчастьями» [Диодор, 17, 70, 2–6]. Многие персы, не желая попасть в руки грабителей и убийц, бросались со стен, поджигали дома и кидались в огонь [Руф, 5, 6, 2–8],
Добыча, которую сам Александр захватил в сокровищнице персидских царей, превосходила всякое воображение. По оценке источника, использованного Диодором [17, 71, 1–2], общая сумма денег, в том числе золота, в пересчете на серебряный эквивалент, составила 120 тыс. талантов. Руф [5, 6, 9 – 10] добавляет, что в Пасаргадах Александр взял еще 6 тыс.·талантов. Плутарх [Алекс, 27] указывает меньшую цифру: такую, как в Сузах, т. е. 40 тыс. талантов, не считая всевозможной утвари.