Очевидно, что Филипп добивался установления длительного мира с Грецией. Но истинным предметом его стремлений на тот момент была война в Азии. После битвы при Херонее он «распустил слух, что хочет объявить войну Персии, чтобы отомстить варварам за греков, покарав их за надругательство над греческими храмами» (Диодор). Вот почему в 338 г. до н. э. Филипп заставил Синедрион Союза проголосовать за «войну отмщения» и настоял на одобрении военных операций под лозунгом strategos autocrator («полководец с неограниченными полномочиями»). Таким образом, в 338 г. до н. э. были жестко определены (если вновь вернуться к определению, данному Полибием) предпосылки войны. Просто Филипп официально действовал от лица греков, объединившихся в Pax Macedonica (Македонский мир). С другой стороны, уже была предусмотрена и финансовая сторона вопроса, поскольку каждый из полисов, являющихся членом военного союза, был обязан предоставить свой контингент. Но Филипп не только создает предпосылки для войны. Само ее начало следует отнести ко времени его правления. Ведь в 336 г. н. э. отец Александра послал в Азию авангард из 10 000 человек, поставив во главе верного Пармениона и Аттала. Несмотря на удар, который, по достоверным сведениям, Мемнон нанес ему в 335 г. до н. э., Парменион сумел сохранить Абидос, идеальное место для высадки армии, пришедшей из Европы. Так что Александр оказался втянутым в войну задолго до 334 г. до н. э.
К сожалению, трудно определить масштабы территориальных притязаний Филиппа. В 331 г. до н. э. Парменион, давний соратник Филиппа, оказался в оппозиции к Александру и добился от него, чтобы он благосклонно принял дипломатические предложения Дария, соглашавшегося отдать Александру азиатские территории вплоть до Евфрата. А вот Роде пишет, что «программа очерченных Филиппом притязаний с поразительной очевидностью сталкивалась с доктриной бесконечных завоевательных походов Александра». Однако мало того, что подобная трактовка является чисто умозрительной, она также базируется на текстах, сама фактологическая основа которых является одной из наиболее спорных (с. 63).
Многие также предполагают, что планы Филиппа были вдохновлены непосредственно речами Исократа. Этот афинский ритор, представитель и апостол панэллинизма, поняв, что греческие полисы сами не способны объединиться, в конечном итоге обратился с этим к Филиппу. Однако не следует делать поспешных выводов относительно роли Исократа. Филипп вполне был в состоянии самостоятельно понять греческую действительность (в формирование которой он внес весьма значительный вклад) и вести свою политику сообразно с этим пониманием. Разумеется, не Исократ навел Филиппа (а вслед за ним и Александра) на мысль о войне против Персии. И вовсе не его влиянием объясняется создание Союза, основанного на «всеобщем мире». Кроме того, эти две программы в конечном счете вступали друг с другом в противоречие. В то время как Исократ надеялся использовать македонское влияние с тем, чтобы возродить у Афин волю к господству, сам Филипп серьезно намеревался использовать Коринфский союз в собственных целях. Таким образом, ничто не дает оснований утверждать, что Филипп позаимствовал свою программу у Исократа, который предполагал разве что завоевание и колонизацию Малой Азии «от Киликии до Синопа».
Начиная с этого момента, становится очевидным, что мечты Исократа оказались оттеснены на второй план соображениями потребностей Македонии. Филипп действует по двум направлениям. С одной стороны, ему как стратегу эллинов следует послать экспедицию, чтобы мстить за греков. Отсюда — изобретение (или, скорее, возрождение) гениального лозунга «войны отмщения». С другой стороны» он как царь македонян хочет (официально) покарать Персию за набеги на Ираклион и Фракию. У Александра к этим мотивам добавилась месть за смерть Филиппа, которую македонская пропаганда приписывала интригам двора Ахеменидов.
III. Александр и территории империи Ахеменидов
Некоторые древние авторы сообщают, что после высадки Александр предпринял действие, которое можно считать глубоко символичным: «Когда они достигли берега, Александр первым бросил копье словно на вражескую территорию...» (Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа», кн. XI); «затем он спрыгнул с корабля... этим символизируя, что получает Азию от богов как территорию, завоеванную им с помощью острия своего копья» (chyra dorictetos [9]; Диодор. «Историческая библиотека», кн. XVII).