Александр любил общаться и обмениваться мнениями с талантливыми греками. Он находил их исключительно одаренными, любил их остроумие, манеру вести приятные беседы; ему нравился их энтузиазм, их некритическое отношение к нему, можно сказать, ему вообще нравилась их лесть. Здесь не следует себя обманывать. Величие, основанное на автократии, часто желает видеть свое отражение приукрашенным. Подобные слабости были присущи даже великому Александру. Греки умели льстить более тонко, каждый из них льстил по-своему: в этом, как и во всем другом, они соревновались друг с другом. И все у них выходило очень умело. Да, это были стоящие люди! Разгадать планы великого завоевателя было по плечу немногим, но греки были по крайней мере способны талантливо льстить! Даже в более зрелом возрасте, уже победив весь мир, Александр все еще был падок на лесть, ну а юношей он был, конечно, к ней еще более восприимчив.
По сути дела, в лагере Александра сошлись два различных стиля: старомакедонский стиль Филиппа с его грубостью и пьянством и более культурный — Александра, образцом для которого служили греческие симпозиумы с их утонченными развлечениями. Следуя первому стилю, грекам приходилось приспосабливаться к сельской старомакедонской грубости, от македонян стиль, введенный Александром, требовал некоторого образования и умения вести себя в обществе. Эти расхождения были не новы. Они возникли еще во времена Архелая. Поэтому в первые годы похода, когда не преобладали еще политические интересы, споры не порождали серьезных разногласий. К тому же большая часть знатной македонской молодежи, как и сам царь, были страстными филэллинами, благодаря чему среди придворных царило известное равновесие.
Поскольку придворный лагерь вместе с армией участвовал в походе, то очевидно, что в нем преобладали и играли главную роль военачальники. Особое значение имело, конечно, окружение Пармениона — его сыновья, родственники и друзья. Но среди придворных была также знать из горных областей: из рода Орестпдов во главе с Пердиккой, Леоннатом и Кратером, сыновья Андромена из Тимфайи, элимиоты, к которым принадлежали Гарпал и Кен; из рода Липкестидов в походе участвовал лишь один избежавший казни Александр. Ближе всех к царю были Гефестион, товарищ его юности, неразлучный с ним, мягкий и податливый Птолемей, чувственный Гарпал, а из греческих друзей — Неарх и Эригий. Родственники доброй старой Ланики, Протей и Клит, тоже были очень близки к Александру, подобно Демарату из Коринфа, которого царь любил как отца. Несмотря на преклонный возраст, Демарат не побоялся опасностей, связанных с войной и походом. И еще один близкий к Александру старик не захотел остаться в Греции: это был его домашний учитель Лисимах, добрый наставник, его «феникс».
Вот все, что известно о придворном круге Александра, собравшемся весной 334 г. до н. э. в поход и с началом его превратившемся в придворный лагерь. Если армия была детищем Филиппа и Пармениона, то этот лагерь был созданием Александра.
Юный завоеватель сумел сосредоточить возле себя духовно богатых и своеобразных людей.
ПРОЩАНИЕ
Когда Александр выступил в Азию, он хотел, чтобы греки воспринимали его как панэллинского гегемона и мстителя, а македоняне — как своего царя. Сам двадцатидвухлетний полководец видел себя в роли нового Ахилла. Александром двигали еще национальные импульсы: мщение, эллинское высокомерие, презрение к Азии и к варварам. По сути дела, Александр в это время разделял те же чувства, которые с такой страстью выразил Аристотель, описывая казнь Гермия. Однако Александр руководствовался не только высокими чувствами. Он знал, что пользуется духовным оружием в военных и политических интересах, пока это ему нужно, но отнюдь не собирался связывать с ним свою будущую деятельность. Подобные мысли и настроения владели царем только до тех пор, пока война шла под лозунгом мщения. Как только эти лозунги сослужили свою службу, Александр отказался от мщения, а также от эллинской гордости и македонского честолюбия и предался новой, противоположной идее — космополитическому уравниванию побежденных и победителей.
Увлечение молодого Александра идеей национализма не исключало у него в первое время планов мирового господства. Но пока это были только мечты, ибо сейчас речь шла лишь о завоевании царства Ахеменидов. Возможно, уже тогда Александр расходился с Парменионом в вопросе о целях войны, который не был еще актуальным, и каждый из них мирно вынашивал свои планы в надежде, что впоследствии ему удастся убедить другого.
Как же обстояло дело с непосредственными стратегическими планами предстоящего похода? О них известно мало, но возникают следующие общие соображения. Поход Александра можно сравнить с хождением по узкой тропе над пропастью, когда следует смотреть только вперед, не оглядываться в страхе назад, не замечать пропасти. Только так можно достичь цели. Подобные чувства владели и Александром. Не имея достаточно кораблей, он должен был избегать морских сражений. В то же время нельзя было и медлить с решающей битвой, так как царь почти не имел денежных средств. Залог успеха лежал в умении македонского войска побеждать в сухопутных сражениях, в кратчайший срок преодолевать большие пространства и брать укрепленные города. Только таким путем можно было добывать необходимый провиант и деньги.
Следовало быстро выложить на стол все козыри и не дать медлительному царю Персии сделать ход, который благодаря его превосходству во флоте и финансах мог бы оказаться решающим. Торопиться приходилось и потому, что в тылу у Александра находились греческие наемники и следовало считаться с непредсказуемыми действиями гениального Мемнона. Кроме того, никто не мог гарантировать от нового восстания в Греции (несмотря на то что в распоряжении Александра находились контингенты греческих союзников).
Понятно, что при этих обстоятельствах особое значение приобретал оставленный в Македонии наместник Александра — Аптипатр. Он был лучшим дипломатом, прекрасным полководцем и верным, надежным человеком. Аптипатр представлял интересы Александра и в Греции и на Балканах. В его задачу входила забота о погашении долгов и об отправке подкреплений Александру. Но самое главное, что он должен был сделать, — это заставить греков соблюдать союзнические обязательства. Поэтому Александр оставил под его командованием в Македонии сильную армию (почти половину всех имеющихся у него войск){56}.
Два обстоятельства делали положение Антипатра весьма затруднительным: ненависть Олимпиады и скудость материальных средств.
Олимпиада, по-видимому, надеялась, что управление Македонией будет поручено ей. Разочарование еще более усилило ее ненависть к новому правителю, которого, как человека, близкого Филиппу, она не любила и раньше. У Олимпиады был собственный двор, и она хотела создать независимое от Антипатра государство в государстве. Царица постоянно вмешивалась в дела управления и в проводимую Антипатром прогреческую политику. Так как, несмотря на все ее выпады, этот сдержанный человек сохранял спокойствие и превосходство, она пыталась очернить его перед Александром. Когда царь читал ее письма, ему казалось, что одна слеза матери перевешивает все жалобы Антипатра{57}. Однако Александр слишком хорошо знал мать и продолжал поддерживать Антипатра. Эта мелочная война тянулась годами. Наконец Александр произнес решающее слово и запретил своей царственной матери вмешиваться в государственные дела. Оскорбленная Олимпиада переехала в Эпир (331 г. до н. э.). Там только что овдовевшая дочь Олимпиады, Клеопатра, собиралась взять бразды правления страной в свои руки. Олимпиада вскоре вытеснила ее. Клеопатра отправилась в Македонию, под защиту Антипатра, и Олимпиада стала неограниченной правительницей Эпира. Тем не менее она продолжала интриговать против Антипатра и других ненавистных ей македонян и жаловаться на них Александру.
Вторая трудность, стоявшая перед Антппатром, заключалась в отсутствии средств и наличии долгов. Используя доходы от рудников, можно было расплатиться с долгами, но Александр перед началом похода раздал царские земли и освободил их владельцев от взносов в государственную казну. Это привело к увеличению числа служилой знати и приобретению новых друзей. Не менее важно было и то, что таким образом Александр частично покрыл расходы, связанные с ростом армии. Из дальнейшего мы увидим, что Александр умел не только царственно награждать, но и царственно брать, когда у него не хватало денег для исполнения своих планов. У верных ему людей Александр взял последние наличные средства и за это отдал им, не считаясь с потребностями Антипатра, остатки царских владений, а следовательно, остался без текущих поступлений в государственную казну.