Из Задракарты Александр повел свои войска в Арию. В г. Сусия, на границе Парфии и Арии, состоялась его встреча с сатрапом Арии Сатибарзаном. Как и в предыдущих случаях, Александр сохранил за ним его положение, однако послал в Арию и своего человека – дружинника Анаксиппа – с поручением устроить там в поселениях сторожевые посты, так как якобы опасался, чтобы его солдаты, проходя через страну, не учинили каких-нибудь насилий. В действительности же он, конечно, хотел обезопасить себя от враждебных выступлений [Арриан, 3, 25, 1–2]. Как показали дальнейшие события, у Александра имелись серьезные основания для беспокойства. Дело было в том, что в Бактрии, куда вместе со своими соучастниками бежал Бесс, возник новый очаг сопротивления македонским захватчикам. Бесс – сатрап Бактрии и Согдианы – принадлежал к царскому роду. Он участвовал в битве при Гавгамелах [там же, 3, 8, 3; Руф, 4, 6, 2], где руководил отрядом бактрийских и массагетских всадников и, вероятно, командовал левым флангом персов. Вернувшись в свою сатрапию, Бесс организовал и возглавил всенародное антимакедонское движение [ср.: Диодор, 17, 64, 1–2]. Обращаясь к населению подвластных ему провинций, он призывал к созданию и защите независимого государства («автономии»). Однако цели его не ограничивались организацией самостоятельной Бактрии; приняв царский титул (Бесс именовал себя, как и Александр, царем Азии) и традиционное для Ахеменидов тронное имя Артаксеркс, Бесс продемонстрировал свое намерение восстановить государство Ахеменидов [ср.: Арриан, 3, 25, 3; Руф, 6, 6, 13]. В созданную им коалицию восточных сатрапий, враждебных Александру, помимо Бактрии и Согдианы входили также Ария и Дрангиана, которой управлял Барсаент, один из убийц Дария III. Когда Александр пошел со своими войсками в Бактрию, он неожиданно получил известие о том, что сатрап Арии Сатибарзан взбунтовался, приказал убить Анаксиппа и оставленных с ним македонских солдат, собрал в Артакоане – главном городе провинции – множество ариев, вооружил их и теперь идет в Бактрию на соединение с Бессом. Решительно изменив направление своего движения, Александр с частью своих войск вторгся в Арию и, пройдя за два дня около 600 стадий (примерно 110 км), подошел к Артакоане. Сатибарзан не принял боя, его воины разбежались. Казнями, разорением поселков, порабощением населения Александр восстановил, казалось, спокойствие в провинции. Должность сатрапа получил новый человек – некий перс по имени Аршак [Арриан, 3, 25, 5–7; ср.: Диодор, 17, 78; Руф, 6, 6, 20–34]. Затем Александр вторгся в Дрангиану. Барсаент попытался было укрыться за Индом, но местные жители выдали его Александру. За участие в убийстве Дария III Барсаент был казнен [Арриан, 3, 25, 8; ср.: Руф, 6, 6, 36].
Сатрапом Дрангианы, Гедросии и Арахосии Александр назначил Менона. Однако стоило ему покинуть Арию, как там возобновились волнения. В сатрапию вернулся Сатибарзан с 2 тыс. всадников, полученных от Бесса. На сей раз Александр решил продолжать свое движение против основного противника – Бесса, а на подавление мятежа направил перса Артабаза и двух своих дружинников: Эригия и Карана. Одновременно он предписал Фратаферну, сатрапу Парфии, ударить по Сатибарзану с запада. В ожесточенном сражении Эригий и Сатибарзая были убиты; арии обратились в бегство. По версии Руфа, Эригий остался жив и доставил Александру голову Сатибарзана [Арриан, 3, 28, 2–3; Диодор, 17, 81, 3; 83, 4–6; Руф, 7, 4, 33–40].
Тем временем Александр подошел к Паропамису (соврем. Гиндукуш) – горному хребту на востоке Ирана, который греки приняли за Кавказ. Места эти были суровы и неприступны: высокие горы, глубокий снег в ущельях и на дорогах, безлюдье, редкие хижины местных жителей, едва различимые в снегу* Александр шел рядом со своими солдатами; он поднимал тех, кто валился в изнеможении на снег, помогал тем, кому трудно было идти. Сам Александр, казалось, не знал усталости. Преодолев естественную преграду, македонский царь очутился в Бактрии. Бесс в свою очередь переправился через р. Оке (соврем. Амударья) и ушел в Согдиану, в г. Навтаку. Его бактрийские всадники разошлись по домам [Арриан, 3, 28, 8 – 10; Руф, 7, 4, 1 – 22]. У подножия Паропамиса Александр основал еще один город, поселив в нем 7 тыс. ветеранов, а также солдат, ставших непригодными к несению военной службы [Руф, 7, 3, 23].
Осенью 330 г. Александр впервые столкнулся с заговором приближенных, намеревавшихся физически его Уничтожить и посадить на царский трон более приемлемого для них властителя. Причин для недовольства было много, и прежде всего это сам факт продолжения войны. Цели, которые теперь Александр ставил перед собой, были чужды и непонятны его армии. В самом Деле, из-за чего было еще воевать? Месть за поруганные греческие святыни свершилась. Добычи уже было Награблено столько, что ее размеры превышали всякое воображение, Конечно, львиная доля доставалась самому царю и его приближенным. В Сузах Александр подарил Пармениону дворец, принадлежавший раньше Багою – знатнейшему и богатейшему персидскому вельможе; только одних одежд в этом дворце нашли на 1000 талантов [Плутарх, Алекс, 39], Образ жизни сподвижников Александра, утопавших в роскоши ц наслаждениях, казался греку, привыкшему к скромности и умеренности, отвратительным. Из уст в уста передавали рассказы о том, что теосец Гагнон подбивает сапоги серебряными гвоздями, что Леоннату специальными караванами привозят за тридевять земель, из Египта, песок для гимнасия, что Филота пользуется охотничьими сетями размером в 100 стадий (примерно 18.5 км), что все «они» умащаются в банях не оливковым маслом, а драгоценной миррой, что у «них» полно массажистов и постельничих [там же, 40]. Вообще по греческому миру ходили на этот счет всевозможные слухи и легенды [Афиней, 12, 538 – 540а]. Призывы Александра быть сдержанными в наслаждениях, заниматься военными упражнениями и делами доблести пропадали втуне, тем более что он и сам был известен своею неумеренной страстью к пиршествам [Руф, 7, 2, 1]. «Друзья» Александра жаждали покоя, наслаждения роскошью и довольством, которые они для себя завоевали [Плутарх, Алекс, 41]. Однако и рядовые солдаты греко-македонской армии получили в виде жалованья, всевозможных раздач и, главное, награбили столько, что им вполне хватило бы для более чем безбедной жизни в Македонии или Греции. Перспектива обосноваться в новом городе, который Александр создаст где-нибудь на краю света, в окружении варваров далеко не всех устраивала. Греки и македоняне желали провести остаток своих дней в родном селении, пользуясь уважением, право на которое им давало богатство, и иногда в час дружеского застолья пускаться в воспоминания о подвигах, совершенных в далеких странах. Когда во время стоянки в Гекатомпиле (Парфия) среди солдат разнесся слух, будто Александр решил возвратиться на родину, в лагере началась радостная суматоха, воины готовились к отъезду, паковали вещи, и их едва удалось успокоить [Руф, 7, 2, 15 – 4, 1; Плутарх, Алекс, 47].