Впрочем, такое отношение к Аристотелю не помешало Александру расправиться с его родственником Каллисфеном, когда тот оказался в лагере оппозиции. Более того, оппозиционность человека, близкого к Аристотелю, несомненно сделала в глазах Александра подозрительным и самого философа. Гибель Каллисфена не способствовала и сохранению у Аристотеля доброго чувства к ученику. Тем по менее «истине их отношения оставались корректными [Плутарх, Алекс, 8]. Аристотель сохранял репутацию промакедонски настроенного деятеля и был вынужден после смерти Александра бежать из Афин, когда там начались антимакедонские выступления. В свою очередь Аристотель придавал большое значение своим отношениям с Александром. Когда последний стал царем, он посвятил ему сочинение о царской власти [Цицерон, Атт., 12, 49, 2; Диоген Лаэрт., 5, 22]. Этот трактат до нас не дошел; не исключено, что именно его имел в виду Плутарх, когда говорил о советах, данных Аристотелем Александру. Возможно, для Александра философ написал и еще одно сочинение – об основании колоний.
К Аристотелю Александр попал, обладая репутацией вдумчивого, сильного, решительного подростка. Известно было, что он расспрашивал персидских послов, прибывших к Филиппу II, об их родине [Плутарх, Алекс, 5], – поступок естественный, если учесть, что он рос в атмосфере разговоров о походе на Восток. Известно было р то, как Александр в ребяческом возрасте укротил коня Букефала, с которым не могли справиться взрослые; отец будто бы сказал ему: „Дитя, ищи себе подходящее царство, Македонии тебе не хватит“ [там же, 6]. К Букефалу Александр был очень привязан и никогда с ним не расставался. Когда во время похода против мардов конь был украден (на берегу Каспийского моря), Александр пригрозил опустошить страну, если его немедленно не возвратят; перепуганные воры поспешили выполнить это требование [там же, 44; Диодор, 17, 76, 5–8]. После смерти Букефала Александр приказал назвать его именем один из городов, основанных во время похода в Индию [Плутарх, Алекс, 61].
В десятилетнем возрасте Александр умел играть на лире, мог читать наизусть произведения греческих поэтов. Увлекался он и театром [там же, 10] и был квалифицированным ценителем изобразительного искусства. Рисовать свои портреты Александр разрешал только Апеллесу, а изготовлять статуи – Лисиппу, величайшим художникам эпохи [там же, 4; Вал. Макс, 8, 11, ext., 2; Плиний, ЕЙ, 7, 125; 35, 92–93; Цицерон, Верр., 4, 60; Сем., 5, 12–13, и др.]. Искусство оказывало на впечатлительного мальчика сильное воздействие. Рассказывали [Суда, Фймьиепт; Плутарх, О судьбе, 2, 2], что, услышав исполнение воинской песни, сочиненной известным поэтом Тимофеем, Александр рванулся к мечу. В творчестве художников и скульпторов Александр также ценил прежде всего героический пафос; именно непобедимым воином изображали его и Апеллес, и Лисипп. Самый известный в древности портрет Александра – это поражавшая его современников картина Апеллеса, где он показан с молнией в руке; картина находилась в эфесском храме Артемиды. Самая известная статуя – Александр с копьем. На дошедших до нас изображениях Александра (знаменитая мозаика из Помпеи, копия конной статуи, изображения на саркофаге Александра) мы видим его в бою с персами, в самые драматические моменты жизни. Названные мотивы могли возникать в иконографии македонского царя только по его желанию и с его санкции. Значительный интерес проявлял Александр и к точным наукам [Стобей, 4, 205].
Из краткого замечания Плутарха [Алекс, 7] ясно, что Аристотель обучал Александра этике и политике. Кроме того, Александр получил от учителя познания в области „тайных и глубочайших учений“, считавшихся доступными лишь посвященным. В другой связи мы уже упоминали (см. с. 10) свидетельство Плутарха [О судьбе, 1, 6], из которого следует также, что Аристотель готовил для Александра роль гегемона – предводителя греков; гегемония должна была сочетаться с установлением политии.
Из школы Аристотеля Александр вышел широко образованным человеком, усвоившим его этику и учение о природе, интересовавшимся естественными науками [Плиний, ЕЙ, 8, 44], хорошо разбиравшимся в греческой литературе. Он глубоко знал и часто перечитывал „Илиаду“, экземпляр которой, отредактированный Аристотелем, постоянно возил с собой, pi „Одиссею“ [там же, 7, 29; Плутарх, Алекс, 8; Страбон, 13, 594]; он мог при необходимости сослаться и на книгу Ксенофонта о „походе десяти тысяч“ [Арриан, 2, 7, 8]. Читал он и произведения греческих трагиков [Плутарх, Алекс, 8], поэтов [ср.: Афиней. 12, 537; Дион Хрис, 2, 36], высоко ценил Пиндара [Арриан, 1, 9. 10; Плиний, ЕЙ, 7, 29; Элиан, 13, 7], Стесихора [Дион Хрис, 2, 25], Телеста и Филоксена [Плутарх, Алекс, 8]. Традиция приписывает Александру репутацию философа [Плутарх, О судьбе, 1, 4].
В 340 г., когда Александру было 16 лет, Филипп II, отправлявшийся в поход против Перинфа, приказал ему явиться в Пеллу и взять на себя управление государством [Плутарх, Алекс, 9].
Детство Александра и его учеба у Аристотеля – пришлись на время, когда Филипп II вел борьбу за утверждение своего господства в Македонии и за превращение ее в гегемона греческого мира. В ходе этой борьбы Филипп существенно реорганизовал македонскую армию, отталкиваясь от лучшего в то время фиванского образца. Вся страна была разделена на военные округа (по-видимому, 12), каждый из которых должен был поставлять определенное количество воинов. Значительное место в армии Филиппа занимали наемники-греки. Основной ударной силой конницы были по-прежнему аристократы-дружинники (гетайры) вооруженные мечом и длинным копьем – сариссой (5.32 – 7.10 м), носившие шлем без гребня и, вероятно, короткую кирасу. В армии Филиппа имелась и легкая кавалерия – всадники, вооруженные только сариссами. Главный контингент македонской пехоты составляли пешие дружинники (педзетайры). Они имели большой бронзовый щит, короткий меч с широким клинком, кинжал и сариссу. Пешие дружинники носили каску аттического типа с небольшим гребнем, кирасу и, воз-· можно, поножи. Происходившие из одной местности, они образовывали отдельный „полк“ (таксис), который мог выполнять специальные тактические или стратегические задачи. В пехоту входили и гипасписты – прежде воины низшего ранга, слуги дружинников, а во времена Филиппа II – ере довооруженные пехотинцы; их оружием были меч и легкий щит (пелта); в отличие от греческих пелтастов дротиков они не имели. Гипасписты могли действовать как в сомкнутом, так и в рассыпном строю. Они обеспечивали взаимодействие между всадниками-дружинниками я пехотинцами-педзетайрами. Особое место в армии Филиппа занимали легковооруженные пехотинцы – псилеты; это были метатели дротиков, стрелки из луков, пращники. Важную часть войска составляли отряды метательных орудий. Конница Филиппа была разделена на тактические подразделения (илы), тяжелая пехота – на лохи (по 16 человек) и синтагмы (16 лохов), а легкая – на хилиархии (тысячи).