Надо сказать, что Александр уже прибегал к подобным мерам. Еще в 332 г. он возвратил на Хиос изгнанников, потребовал наказания проперсидски настроенных людей и добился установления там демократического строя [Тод, II, 192]. Однако теперь речь шла о гораздо более грандиозной операции, причем возвращение изгнанников не ставилось в прямую связь с тем, какую общественно-политическую позицию они занимали.
На Олимпийских играх летом 324 г. уполномоченный царя – Никанор из Стагиры – огласил обращение Александра к греческим изгнанникам, согласно которому они должны были быть возвращены в греческие города, – все, кроме виновных в святотатстве и убийц [Диодор, 17, 109, 1; 18, 8, 3; Гиперид, 1, 16). Были и другие исключения: решение македонского владыки не распространялось на фиванцев [Плутарх, Анофт. лак., 221а], изгнанников из Мегалополиса, Амфиссы, Трикки, Фаркадона и Гераклеи на Эте [Диодор, 18, 56, 5], т. е. на врагов Македонии. Речь шла о судьбе более чем 20 тыс. человек. Судя по надписи из Тегеи [Силл., 306], всем греческим городам был направлен тщательно разработанный царский указ, в котором обстоятельно регламентировались имущественные права изгнанников. Так как названная надпись содержит ссылки только на указ царя без упоминания решений Коринфского союза, представляется наиболее вероятным, что этих решений вообще не было.
В обращении Александра к изгнанникам говорилось: „Царь Александр – изгнанным из греческих городов. Тому, что вас изгнали, не мы были виною, но тому, что вы, кроме проклятых, вернетесь в своя отечества, – мы будем. Мы написали Антипатру об этом, чтобы он заставил те из городов, которые не пожелают возвратить“ [Диодор, 18, 8, 3–5]. В этих словах была только часть правды. Изгнанники должны были покидать свою родину по решению местных органов власти, так что формально Александр оставался в стороне, однако фактически часто изгнание было следствием его требований или проводимой им политики.
Изгнанники, присутствовавшие на Олимпийских играх, встретили царское обращение бурными рукоплесканиями. И все же действия Александра вызвали тревогу в греческом мире. Бесцеремонное вмешательство царя в дела греческих полисов, принятие важнейшего политического решения без их согласия и даже без их участия в нарушение принципов, на которых был построен Коринфский союз, являлись опасными симптомами. Дело не только в том, что возвращение изгнанников ставило города перед необходимостью вернуть им конфискованное имущество, а это было связано с многообразными финансовыми и иными затруднениями. Дело даже не в том, что в города прибывали враги существовавших там политических ремимов. Дело прежде всего в том, что перед греками отчетливо вырисовывалась опасность утратить последние остатки свободы и суверенности.
Хотя почти все греческие государства сочли за благо подчиниться воле македонского царя, Александру в общем не удалось выполнить свои замыслы. В сущности его указ был обязателен для всех греческих городов; тем не менее он вводился в действие только после того, как городские власти принимали соответствующее постановление. Иначе говоря, греческие полисы по-прежнему сохраняли своп статус суверенных городов-государств. И преодолеть этот их статус Александр не мог.
Возвращение изгнанников не принесло мира в греческие города. До нас дошла в поврежденном состоянии надпись из Тегеи [Силл., 306 – Тод, II, 202; ср. также: Суппл., I, 211; II, 181], содержащая принятое местным народным собранием постановление о возвращении изгнанников (324 г.). В нем излагается указ Александра, которым регулировались имущественные права изгнанников и порядок возвращения их собственности. Завершается постановление клятвой не чинить зла возвращающимся и выполнять царский указ. Однако, несмотря на то Александр, казалось, все предусмотрел, неизбежно возникали конфликты. В нашем распоряжении имеется надпись из Митилены [Вост., 2 = Тод, II, 201], в которой устанавливается порядок рассмотрения таких споров и создается для этой цели специальная комиссия (10 возвратившихся и 10 тех, кто и раньше был в городе). Но какие бы решения комиссия не принимала, кто-то обязательно должен был остаться недовольным и обиженным.
Указ о возвращении изгнанников вызвал и серьезные политические осложнения. Афины теряли о-в Самос – важный опорный пункт на подступах к Эфесу в Малой Азии. Потеря Самоса означала экономическую катастрофу для афинских колонистов, создавших и уже давно ведших на острове свое хозяйство. Примириться с этой утратой Афины не могли и не желали [ср.: Диодор, 18, 8, 6–7; Руф, 10, 2, 6–7]. Возникла угроза войны, и при дворе Александра о ней говорили открыто и всенародно. Упоминавшийся выше Горг на празднике в честь Диониса, устроенном в Экбатанах, приказал объявить, что он увенчивает Александра, сына Аммона, 3 тыс. золотых венков [ср.: Стал., 312]4 а если Александр будет осаждать Афины, то предоставит 10 тыс. гоплитских комплектов, катакульты и иное оружие [Афиней, 12, 538]. Однако до столкновения дело не дошло. Есть основания полагать, что находясь в Олимпии в качестве сакрального посла от Афин, Демосфен вел переговоры с Никанором [ср.: Гиперид, 1, 16] и добился отсрочки в выполнения указа о возвращении изгнанников. Платон за эту уступку были, по-видимому, лояльное по отношению к Александру поведение Афин в деле Гариала и признание божественной природы македонского владыки. Из свидетельств Руфа [10, 2, 6–7] и Диодора [18, 8, 7] следует, что до кончины Александра Самос по-прежнему оставался в руках Афин.
Было и еще одно государство, осмелившееся сопротивляться указу Александра, – Этолия. Для нее исполнение этого повеления означало утрату Эннад (там были поселены этолийские колонисты) и их последующее восстановление в качестве самостоятельного и враждебного города. По-видимому, Этолия также затянула возвращение изгнанников до смерти Александра [ср.: Диодор, 18, 8, 6–7]; не исключено, что уже при жизни царя она начала подготовку к активной борьбе с ним, вступив в прямой сговор с Антипатром, к тому времени несомненным врагом Александра [Плутарх, Алекс, 49].