Все-таки он взял молоток и зубило и стал работать так, как советовал Чайка.
Но тут появился Клыков и насмешливо заглянул через плечо на его работу:
— Стараешься, Матрос? Кашу зарабатываешь? Уже перевоспитался? Вот не знал я, что ты такой ручной. Зяблика за орла принял.
Матросов поморщился и поспешно спрятал за спину руки в ссадинах.
— Потом увидим, кто орел, кто зяблик.
А из-за плеча Клыкова высунулась рыжая голова Тимошки.
— Бросай, Сашка, пойдем прохлаждаться, — гримасничая, сказал он.
На него угрожающе прикрикнул Брызгин:
— Отойди от Матросова, ты, компрачикос!
— Что? Как ты назвал? — грозно спросил его Тимошка и Клыков.
Брызгин боязливо попятился.
— Читайте Гюго «Человек, который смеется», — узнаете.
— Мы с графом Скуловоротом припомним тебе этого компрачикоса! — погрозил Тимошка, прячась за спину Клыкова.
— В самом деле, не мешайте Матросову работать, — сказал Виктор Чайка. — Уходите! Куда вы его тащите, бродяги бездомные?
Клыков вызывающе захохотал:
— Выходит, мы пропащие и Сашку развращаем. А мы обое-рябое, одинакие с ним.
— Не очень-то одинаковые. И мы не позволим тебе сбить Сашку с толку.
Матросову показалось унизительным покровительство Чайки. И в самом деле, не зяблик он, чтобы за него решали тут, с кем ему быть.
— Я тобой не купленный! — крикнул он Чайке. — Никто меня с толку не собьет! Своим умом живу.
— Плохо живешь, раз на веревочке за Клыковым идешь.
— Молчи, заступник! — Клыков схватил железный прут, как фокусник, согнул его в спираль и отшвырнул в сторону.
Но Чайка, видно, не испугался.
— Велика Федора, да дура, — весело сказал он. — А Сашку не тронь.
— Пошли, — сказал Клыков, положив тяжелую ручищу на плечо Сашки. — Пойдем, а то руки чешутся. Боюсь, и мокрого места не останется от этого учителя, — кивнул он на Чайку.
Сашка вдруг засмеялся, вспомнив, как называли ребята Клыкова: «Осколок старого мира»… Нет, не позволит он и Клыкову считать, что он, Сашка, у него на поводу. Матросов брезгливо сбросил со своего плеча руку Клыкова и вышел из цеха.
Глава IX
Суд друзей
астер цеха, Сергей Львович, ночью долго не мог уснуть, думая о воспитаннике-новичке. Как вызвать интерес к труду, к учебе у этого дерзкого, бесшабашного паренька? Как и чем на него воздействовать? У Сергея Львовича немалый житейский опыт. Много таких, как Матросов, прошло через его руки; к каждому из них надо было придумать особый подход. Одного можно пронять властным окриком, другого, наоборот, — теплым словом, третьего — полным безразличием к нему. Как же повлиять на Матросова?
Утром Брызгин, по совету мастера, объявил Матросову:
— Можешь к работе не приступать. Без тебя справимся.
Матросов посмотрел на суровые лица ребят. Почувствовал недоброе в словах Брызгина, запротестовал:
— Так я тебя и послушал! Назло вот буду работать. Может, он и в самом деле принялся бы за работу, но опять вмешался Клыков. Он боялся потерять сообщника и сдержанно, чтоб не рассердить, но язвительно упрекнул Сашку:
— Сам набиваешься на работу, Матрос? Ну, дожили!
Сашка смутился: и правда, зачем ему работать, если решено бежать? И он опять пошел за Клыковым, но очень обеспокоился, когда вдогонку Брызгин крикнул:
— Вечером на цеховом собрании о тебе специальный вопрос будет!
Весь день Сашка томился от дурных предчувствий. Клыков советовал ему на собрание не идти. Сашка и сам считал, что собрание ему ни к чему. Но беспокойство угнетало его.
Вечером какая-то сила повлекла его на цеховое собрание. Неодолимо хотелось узнать, что о нем скажут люди.
Вначале обсуждался вопрос о рытье котлована для колонийского водохранилища. Все выступающие говорили, что работа предстоит длительная, очень тяжелая, и вместе с тем почему-то просились на эту работу. Матросову было непонятно, — что же привлекательного в этом изнурительном труде? И уже совсем удивило его выступление Виктора Чайки, который сказал:
— Пойдем рыть котлован. От имени ребят я прошу доверить это нашему отряду. Ребята за честь почитают выполнить работу, которая потрудней.
«В чем же тут честь? — не понимал Матросов. — Для кого и для чего они стараются? Разве им за это дадут ордена или много денег? Так об этом и помину нет… Скорее, скорее бы уж обо мне заговорили»…
Наконец Еремин, председатель конфликтной комиссии отряда, в котором был Матросов, поднялся, глубоко вздохнул и стал читать рапорт Брызгина мастеру цеха. Все притихли; в тишине четко звучало каждое слово рапорта. Брызгин просил убрать от него Матросова, недисциплинированного воспитанника, лодыря и грубияна, который только мешает работать.