Такого рода высказывания вполне мог слышать и Саша Ляпунов, особенно накануне приезда Ивана Михайловича. Но смысл речей, конечно, не доходил до мальчика, а разъяснять их никто из взрослых не считал за нужное. Сами же Сеченовы — сестры и братья — разумеется, остро переживали необычные перипетии личной жизни Ивана Михайловича.
«Попович», Ваня и Мария Александровна… Андрей Михайлович имел в виду Николая Григорьевича Чернышевского, родившегося в семье священника и учившегося в Саратовской духовной семинарии, своего брата Ивана Михайловича и Марию Александровну Обручеву. И в то время, и позже многие не без основания полагали, что Чернышевский отразил на страницах своего произведения взаимоотношения хорошо знакомых ему людей — известного физиолога Сеченова и соединившей с ним свою судьбу Обручевой. Мария Александровна послужила прототипом героини романа Веры Павловны, а Иван Михайлович был выведен в образе Кирсанова. Первый муж Марии Александровны — Петр Иванович Боков, представленный в романе под фамилией Лопухов, был известен в Петербурге как бескорыстный врач-общественник. Многих из высших петербургских кругов и из интеллигенции возмутило тогда, что Сеченов, близкий друг Бокова, не порывая с ним, соединился с его женой. Неслыханным и аморальным показалось, что Мария Александровна, оставив законного мужа, открыто живет без брака с его другом. Не могло все это не волновать и не тревожить ближайших родственников Ивана Михайловича, хоть они и не склонны были платить дань всем предрассудкам.
Полгода назад Иван Михайлович был избран членом-корреспондентом Академии наук. В ореоле возрастающей научной славы и разрастающегося общественного скандала приехал он в родное имение. Мария Александровна в ту пору находилась за границей, где пополняла и углубляла свое медицинское образование, начатое под руководством нового спутника жизни. Теплостанцы встретили знаменитого родственника с искренней радостью. Самые младшие дети в семье обыкновенно бывают особенно любимы братьями и сестрами. Не составлял исключения и Иван Михайлович, хоть он и особился некоторым образом от деревенской родни. По смерти отца, а затем и матери костромское имение отошло к сестрам Сеченовым, а симбирское братья решили не дробить между собой. Так что пятеро хозяев имели право на общее владение неразменною землей. Желавший выделиться мог получить в качестве своей доли 6000 рублей, но лишался всех прав на отцовское наследство. Иван Михайлович так и поступил. С той поры наезжал он в Теплый Стан лишь как гость, дорогой и желанный для всех хозяев усадьбы.
Когда Саша вернулся в дом вместе с теми, кто ходил в церковь, то первым делом поспешил в гостиную, откуда доносился голос Ивана Михайловича. Там он увидел его сидящим в кресле с маленькой Катей на коленях. «Ну, Катерина свет Михайловна, хочешь ли птичку послушать?» — спрашивал ласково Иван Михайлович. «Хочу», — несмело отвечала Катя, недоверчиво вглядываясь в его смуглое, тронутое оспой лицо. Иван Михайлович принялся мастерски свистать, совершенно не шевеля губами. Посвиставши минуты две-три, он спросил: «Ну как, слышала птичку?» — «Слышала», — отвечала Катя со смущенной улыбкой. Находившаяся тут же Софья Александровна наблюдала за дочерью с напряженным, расстроенным лицом. Видно было, что перед самым приходом Саши состоялся разговор, который очень огорчил мать. Впрочем, разговоры ее с Иваном Михайловичем касались исключительно здоровья Кати, которое тревожило всех чрезвычайно. Позвав няню, Софья Александровна велела унести дочь. Теперь внимание присутствующих переключилось всецело на Сашу.
— Слышал я, что вы немалые успехи в ученье обнаруживаете? — весело и одобряюще обратился к нему Иван Михайлович и объявил свое желание испытать его в степени знания математики. — Тебе, братец, в гимназию предстоит поступать, так хотелось бы наперед увериться в твоих возможностях. Вот до обеда как раз и займем время. Науку эдакую знаете — алгеброй именуемую?