Духовные отцы древности, отлично понимая, что «княжение и мир не может без греха быти», захватывали чужую собственность, как могли. Например, киевский Печерский монастырь сумел захватить чужую церковь: «Печеряне переяша Церковь святого Дмитрея, со грехом и неправдою великою, и нарекоша ю святого Петра», т. е. обманом заняли чужую церковь (конечно, с землями) и поспешили её переименовать. Сведения о другом ростовском епископе Кирилле (начала XIII в.) говорят о том, что он был ещё богаче Фёдора: «богат зело кунами (деньгами) и селы и всем товаром и книгами и просто рещи тако бе богат, яко ни един тако преже бывших епископов в Ростовьстей земли». Богатство его привлекло внимание владимирского князя Ярослава Всеволодовича, который сумел сделать так, что всё это имущество было секуляризировано в пользу княжеской власти: «и все богатство отъяся от него некакою тяжею, судившю Ярославлю тако». Лишённый собственности, епископ был пострижен в монахи.
Не приходится удивляться тому, что князья начинали друг с другом войны не то что из-за спорного города или слободы, а из-за погоста: так, в 1179 г. киевский князь Мстислав Ростиславич вместе с новгородцами предпринял поход на своего зятя полоцкого князя Всеслава по тому поводу, что «ходил бо бяше дед его (Всеслава) на Новгород», «и погост один завел за Полтеск».
Нетрудно поэтому понять, какие напряжённые отношения складывались между владимирским князем и крупнейшими землевладельцами — новгородскими боярами, которые правили в Новгородской республике и в то же время приглашали князя защищать её от внешних врагов. Князь изыскивал любые способы для захвата новгородских земель, даней, для сманивания из Новгорода купцов, горожан, крестьян, сплошь и рядом кое-чего в этой политике достигая. Боярство, в частности новгородское, дорого ценило населённые земли и тщательно их оберегало.
Новгородская знать в развитии своего политического могущества не знала тех сдерживающих препятствий, которыми в своих землях стремились ограничить местное крупное боярство галицко-волынские или владимиро-суздальские князья. У новгородских бояр с середины XII в. находилась вся полнота власти, ограничиваемая только время от времени проявлявшимися вспышками народного гнева. Настойчивые оговорки в договорах с князьями о неприятии закладников, о невыводе ими в свои земли людей, о запрещении приобретать землю и образовывать слободы в Новгородской республике жителям других княжеств, предупреждение о незаконности жалоб холопов на своих господ, требование возврата ушедших из Новгородской земли смердов и ремесленников — всё это являлось следствием значительного обострения классовых и внутриклассовых противоречии в новгородско-псковском обществе XIII в.
Князья, стремясь прочнее обосноваться в Новгороде, должны были, охраняя интересы боярства, серьёзно считаться с соотношением классовых сил. Так, например, князь Михаил черниговский, приглашённый в Новгород в 1229 г., принял меры к тому, чтобы задержать отлив сельского населения из Новгородской в другие земли. Освобождением на пятилетний срок от платежа податей он старался вернуть бежавших из новгородских пределов крестьян-смердов; и эту политику должны были ценить и бояре и широкие народные массы: «бысть легко по волости Новгороду», — заметил летописец. Но это были чрезвычайные меры, принимаемые под угрозой взрыва народного возмущения, восстания смердов и «чёрных» городских людей. А затем восстанавливалось прежнее положение. То же происходило и в новгородском пригороде — Пскове.
Но с другой стороны, используя затруднительное внешнеполитическое положение республики в XIII в., владимирские князья, и в особенности Ярослав Всеволодович и Александр Невский, немало сделали для усиления княжеской власти в Новгороде, не раз нарушая условия договора с боярством.
Исходя из материала Новгородской летописи, можно видеть, что Ярослав Всеволодович, например, заняв в первый раз новгородский княжеский стол в 1215 г., ясно обнаружил свои цели. Он поставил в город своего наместника, ввёл свою дружину («дворяны»), лишил должности и арестовал новоторжского посадника, а сам, заняв Торжок и Волок, прервал новгородскую поволжскую торговлю и арестовал около двух тысяч знатных новгородцев. В Новгородской земле в этом году был неурожай, который, в сочетании с торговой блокадой, вызвал голод. Разумеется, бояре не голодали, но простой народ — «меньшие» люди, спасаясь от голодной смерти, — бежали в соседние русские земли: «а меньшии они разидошася, и иное померло голодом». Новгородскому боярству удалось использовать силу смоленских князей и нанести владимирским князьям серьёзное военное поражение в Липецкой битве 1216 г. Однако это не надолго ослабило стремления владимирских князей, которые, особенно после битвы на Калке и ослабления других князей, с ростом военных затруднений новгородского правительства, вновь развернули борьбу за власть в Новгороде.