Думается, что князь Александр Ярославич, всегда придававший большое значение разведке, выяснению позиций врага и рекогносцировке местности, хорошо знал со слов коренных жителей о существовании Сиговицы и ее коварстве для человека. Поэтому он прикрылся ею со своего правого фланга. Крестоносный враг, будь то конный или пеший, просто не мог обойти в таком случае русскую рать с севера.
Сиговица с ее рыхлым льдом в день 5 апреля сторожила с севера позиции русского войска лучше всякой, самой крепкой и зоркой «сторожи». Ведь место Ледового побоища новгородский князь, как полководец, выбирал сам, по советам знающих эти озерные берега людей. Выбрал удачно и ни в чем не ошибся.
Разгром объединенного войска немецкого ордена и прибалтийских католических епископов был полный. В сражении на Чудском озере, на Узмени у Вороньего Камня в тот памятный для Руси день пало 400 немецких рыцарей, «а чуди (то есть кнехтов) бесчисленно множество». Часть из них погибла в самом сражении, а другая часть — во время бегства от преследовавших их русских конных воинов. Среди спасшихся на эстонском берегу оказалось большое число раненых.
Потерь среди ливонцев-крестоносцев, вне всякого сомнения, численно было намного больше. Просто в те далекие века и позднее подсчет потерь велся довольно своеобразно — простых воинов просто не учитывали ни среди убитых и раненых ни среди пленных. Отношение к знатным людям было совсем иное. Да и к тому же знатный рыцарь являлся по меньшей мере начальником воинского отряда в несколько человек. То есть стоял во главе «копья». Отличить же сраженного рыцаря от рядового было довольно просто. Потому и вел древнерусский летописец запись о потерях только среди «именитых» крестоносцев.
В плен попало, как сообщает летописец, пятьдесят знатных рыцарей, которых он величает «нарочитыми воеводами». Их победители поймали «руками яша». Пехотинцев-кнехтов пленили «множество» и их никто не считал.
Победа в Ледовом побоище досталась дорогой ценой. Немало пало дружинников и ополченцев. Раненых воинов под охраной незамедлительно отправили на санях в недалекий Псков, чтобы там разместить по домам горожан для лечения. Убитых с поля брани забирали с собой. По древней традиции их предстояло похоронить в большинстве своем в родных местах — Новгороде, Пскове, деревнях.
Войско победителей стояло на месте Ледового побоища недолго. Оно ушло оттуда сразу же после того, как были подобраны погибшие и раненые ратники, собраны пленные и взяты трофеи — оружие, доспехи. Металл в то далекое время ценился весьма дорого и даже сломанный меч имел хорошую цену на городском торге или у сельского кузнеца.
Потери немецкого ордена в ходе единственного большого сражения во время второго крестового похода на Русь оказались по европейским меркам средневековья просто огромными, невероятными для рыцарских войн. Достаточно сказать, что в большом сражении в 1119 году при Брюмеле между англичанами и французами было убито, не считая рядовых воинов, всего три рыцаря. В не столь далеком от дня Ледового побоища 1214 году, в другой крупной битве при Бувине, где решительно сразились войска короля Франции Филиппа-Августа и германского императора Оттона IV, побежденные немцы оставили на поле брани 70 рыцарей, а победители-французы всего трех рыцарей. В плену оказалось, по одним данным, 131 человек, по другим несколько больше — 220 человек.
Поэтому можно с полной правотой сказать, что Ледовое побоище 5 апреля 1242 года на Чудском озере является одним из крупнейших сражений в Европе во время средневековья. Потому и получила битва свое историческое название — побоище.
Если же принять в расчет соотношение погибших (400) и взятых в плен (50) немецких рыцарей, то оно свидетельствует прежде всего о кровопролитности Ледового побоища, о ярости сражавшихся в нем людей, ненависти русского воинства к завоевателям-крестоносцам. И о несомненном стремлении тех и других победить. В ином случае пленных набралось бы гораздо больше и меньше было бы людских потерь. Подобных примеров история знает немало.
Древнерусские летописцы, воспевая одержанную на льду Чудского озера победу русского оружия, единодушно отмечают особую роль князя Александра Ярославича Невского. Авторы летописей не сомневались, что на его стороне стоял сам Всевышний. «Прослави же зде Бог великого князя Александра пред всеми полки, яко Иисуса Наввина у Ерихона», — писал один из летописцев, вспоминая времена ветхозаветные. Он сравнивал князя-ратоборца с Давидом, победившим некогда великана.