Смерть великого князя владимирского Александра Ярославича заметно приободрила западных соседей Новгородской Руси. Уже всего пять лет спустя после его кончины рыцари ливонского ордена и датские феодалы начали тревожить новгородское порубежье, нарушая все ранее заключенные клятвенные договора. Особенно напряженная ситуация сложилась на берегах реки Наровы (ныне Нарвы), где находился датский каменный замок Везенберг (Раковор, ныне эстонский город Раквере).
Новгородское вече решило дать отпор новоявленным крестоносным агрессорам. Оно обратилось за военной помощью к сыну Александра Невского — Дмитрию Александровичу, княжившему в отцовском городе Переяславле-Залесском. Тот сразу же откликнулся на просьбу вольного города Новгорода. Воинский отряд в помощь прислало и Тверское княжество.
Присоединилась к новгородскому ополчению и псковская дружина. Ее возглавил воевода Довмонт (в православии Тимофей) — литовский князь, бежавший в Псковскую боярскую республику из-за кровавых феодальных распрей в Литве. История донесла до нас слова Довмонта, сказанные в ободрение псковским ратникам: «Слышал я о мужестве вашем в Ледовом побоище против немцев. Потягнем братья, за святую Троицу и за свое Отечество».
Немецкий ливонский орден, видя военные приготовления в Новгороде и Пскове, был вынужден на время отказаться от всяких военных действий против «языческого» Востока. Более того, он согласился пропустить русское войско через орденские земли к датской крепости Везенберг. Орденские братья даже послали князю Дмитрию Александровичу договорную грамоту: «Нам, господине, с тобою мир и со всем Великим Новгородом».
Но то были военная хитрость и коварство в отношениях между двумя государствами-соседями. Когда объединенная русская рать вступила на территорию ливонского ордена, то 18 февраля 1268 года за рекой Кеголой (ныне Киюлой) она неожиданно столкнулась с немецким крестоносным рыцарским войском, собранным великим магистром со всей Ливонии.
Орденское войско было заранее построено в привычный боевой порядок — знаменитой в войнах средневековья немецкой «свиньей». Все начиналось так, как было на льду Чудского озера в еще сравнительно близком 1242 году. Русская рать незамедлительно построилась в свой привычный боевой порядок. На правом крыле встал князь-воевода Довмонт со своей псковской дружиной. За ним стоял переяславский конный полк под знаменем князя Дмитрия Александровича. На левом крыле разместилась дружина тверичей. В центре боевого порядка — «челе» расположилось пешее новгородское ополчение, которое обезопасило себя с тыла повозками походного обоза.
Орденское конное рыцарство, словно забыв о недавнем прошлом, вновь решило бронированным таранным ударом тяжеловооруженной рыцарской конницы рассечь русский боевой порядок и уничтожить затем противника по частям. Хотя, казалось бы, после страшного разгрома в Ледовом побоище орденским военачальникам следовало менять тактику ведения сражений с русскими.
«Свинья» с ходу врезалась в большой пеший полк новгородского ополчения. Крестоносные рыцари сумели пробить «чело» и добраться до обоза. Но там, как и в битве на льду Чудского озера, тупорылый клин увяз в ожесточенной схватке. История словно повторилась. Разгорелось страшное по числу погибших и ожесточенности сражение. Летописец свидетельствовал: такого не видали ни отцы, ни деды. Хотя подобное высказывание, правдивое по сути, применимо и к Невской битве, и к Ледовому побоищу.
Когда «свинья» ливонского рыцарства окончательно увязла в «злой» сече и потеряла свой таранный ход, по крестоносцам ударила конница воеводы Довмонта и князя Дмитрия Александровича. Их дружины и составили ту мощную фланговую группировку, которой предстояло решить исход битвы.
Сопротивление немецких рыцарей было сломлено и их преследование велось на протяжении семи верст. Только перед самым замком Раковором русские прекратили преследование разбитых рыцарей-крестоносцев.
Знаменитое для российской истории сражение на реке Кеголе близ датского замка Везенберг стало самой славной полководческой страницей в биографии князя Дмитрия Александровича. Он словно повторил ратоборческий подвиг своего отца, совершенный на льду Чудского озера.