Князь Александр колебался. Он хотел избежать кровопролития, а потому вновь послал к «меньшим» своего посланника, боярина Бориса, и потребовал выдать Ананию-посадника. «Или не выдадите, — говорил он, — то я не ваш князь, но враг, иду на город ратью». «Меньшие» заволновались и послали к князю архиепископа Далмата и тысяцкого Клима, умоляя увести рать из города и оставить им Ананию. «Ступай, князь, — говорили они, — а злодеев не слушай, на Ананию не наступай, а на всех мужей новгородских перестань сердиться».
Князь отверг просьбу владыки.
А «меньшие» по-прежнему стояли твердо. «Если князь не согласится с нами, — говорили они между собой, — то пусть будет Бог ему судья и Святая София, а князь без греха».
Три дня и три ночи продолжалось противостояние. На четвертый день князь опять послал грамоту: «Если лишите посадничества Ананию, то я вас помилую».
«Меньшие» не выдержали. За четыре дня их рвение поубавилось. Новгородцы послушались уговоров бояр. Анания добровольно сложил с себя посаднический чин и покинул город. Восстание прекратилось.
Великий князь Александр с войском выступил из Городища в город. У Прикуповичева двора его встретил архиепископ Далмат с духовенством и всем народом. Посадничество Михал ки Степановича было подтверждено. Уезжая, великий князь вновь оставил наместником своего сына князя Василия.
Боярская партия победила. Получилось так, что Александр Невский действовал в ее интересах, но одновременно и в интересах всего Новгорода, а также всей Руси. При этом он действовал в духе суздальского единодержавия великого князя Андрея Боголюбского, брата своего деда.
Он так и правил Новгородом — предельно властно, жестко, по своей воле, не взирая на прежние льготы, вольности Великого Новгорода. В многочисленных договорах различных князей с Новгородом нередки ссылки на притеснения, которые творил новгородцам князь Александр. Невский герой предстает в них нарушителем «Русской Правды»: он отнимал у бояр земли, захватывал их покосы, рыбные тони и охотничьи ловы, чинил суд в Торжке и Волоколамске как суздальский князь, подчинял себе «закладников» и «холопов», а потом освобождал их от кабалы, он отнял у бояр Терский берег на восточном побережье Кольского полуострова, посылал за богатой меховой данью своих ватажников, предтечей ушкуйников, покупал у новгородских бояр села и раздавал их своим сторонникам.
По свидетельству H. M. Карамзина, Александр Невский стремился ограничить судебную власть веча и в 1262 году в числе других дел разбирал тяжбу «Лочка и Ивана, и всех Рожитчан с Родишею, и с Кузьмою и чернецами Спасскими».
Новгородцы возмущались, но терпели. Они и через 70 лет вспоминали об этом и в своих договорных грамотах требовали от князей: «А что, княже, брат твой Александр деял насилие на Новегороде, а того ся, княже, отступи…»; или: «А што будеть дед твой сильно деял… того ти не деяти».
Своими действиями Александр Невский показывал возможность возрождения Руси через преодоление многовластия и утверждение единодержавия. По этому пути пошли и его потомки — князья и цари из дома Ивана Калиты. Потому-то они весьма чтили своего пращура, святого благоверного великого князя Александра Ярославича, заложившего первый камень в фундамент будущего Русского централизованного государства.
…В тот год княгиня Дарья Изяславна родила своего второго сына, Андрея, будущего князя Городецкого, нижегородского и великого князя Владимирского.
ПОХОДЫ НА НАРОВУ И ЕМЬ
На следующий год новгородцам вновь понадобилась помощь Александра Невского. В самом начале 1256 года объединенное войско шведов, эстонских датчан, суми и еми во главе с рыцарем Дитрихом фон Кивелем вторглось в новгородские пределы и встало на реке Нарове. Вражеский флот вошел в устье Наровы. Шведы начали строить крепость там, где позднее возникли города Ивангород и Нарва. Они не скрывали своих намерений: завоевать Водскую и Ижорскую земли, а при случае — и Карельскую, воспретив выход новгородцев к Новгородскому (Финскому) заливу. Новые крестоносцы, пришедшие сюда со своими епископами, имели предписание самого римского папы Александра IV: крестить людей на завоеванной территории по католическому обряду. Новгородцы послали за помощью во Владимир к великому князю Александру Ярославичу.
Мог ли Александр отказать им? Он быстро собрал войска и вместе с митрополитом Кириллом пришел в Новгород. Присоединив к себе новгородское ополчение, Александр стремительно двинулся на Нарову. Услышав об этом, рыцари испугались и, бросив недостроенный город, уплыли за море. Они помнили Невское сражение и учли его уроки.
Князь Александр приказал срыть все укрепления на Нарове. Затем он направил войско к Копорью. Здесь было объявлено о действительной цели похода: Александр собрался воевать земли еми в южной Финляндии. Митрополит благословил князя и все войско и отправился восвояси. Александр же и его воины повернули на север. Впереди были льды и торосы, дул пронизывающий ветер. Двигались на добротных новгородских лыжах. Путь во льдах прокладывал целый отряд шестников.
Тавастландия, то есть земля еми (тавастоп), была завоевана Швецией в 1249–1250 годах. Тогда войско шведов возглавлял соправитель шведского короля Эрика Леспе ярл Биргер, из рода Фолькетингов. Теперь, с 1250 года, на шведском престоле сидел его сын Вальдемар. В центре страны Биргер заложил сильную крепость Тавастхус. Были также созданы поселения шведских колонистов на берегу озера Ваная с тем, чтобы в случае восстания финнов те могли подавить его силой оружия. Коренное население Нюландии и Тавастландии было обложено тяжелой данью в пользу шведов. Емчане через новгородцев приглашали князя Александра прийти и освободить их. И этот час настал. Князь Александр надеялся использовать восстание еми против шведского владычества для того, чтобы вернуть южную Финляндию под свое владычество.
«И бысть путь зол, — пишет новгородский летописец, — якоже не видали ни дня, ни нощи, и проидоша горы непроходимые, и повоева Поморие все». Под «горами» летописец имеет в виду громадные снежные торосы на заливе, пройти которые было непросто. Шведы никак не ожидали здесь русских; их крепости были взяты и срыты до основания.
В булле папы о походе 1256 года сообщалось следующее:
«Из писем дражайшего во Христе сына нашего Вальдемара, прославленного короля Швеции, стало известно неприятнейшее для нашего слуха и души сообщение о тягчайших и жестоких нападениях, которые очень часто переносят верноподданные этого королевства от врагов Христа, называемых обыкновенно карелами, и от язычников других близлежащих областей. Действительно, среди всех прочих опасностей, которые причинили названному государству коварства и жестокость этого племени, особенно в этом году, когда оно, неистово вторгнувшись в некоторые части данного государства, свирепо убило многих из его верноподданных, пролило множество крови, много усадеб и земель предало огню».
Тавастландия была освобождена от шведских рыцарей, шведский оплот у русских рубежей уничтожен. Войско вернулось в Новгород без потерь, с пленными и добычей. И «славен же бысть приход его страхом и грозою», — завершает свой рассказ летописец.
Так Александр Невский еще раз проявил себя как выдающийся полководец и политический деятель.
СНОВА В ОРДЕ. ТАТАРСКОЕ ЧИСЛО И НЕПОКОРНЫЙ СЫН
Новая страшная беда, словно черная туча, нависла над Русью. Татары потребовали огромную дань с покоренной страны.
Поручив Новгород своему сыну князю Василию, великий князь Александр поехал в Орду. К тому времени уже умер хан Бату (1255), был отравлен своим дядей сын Бату Сартак (1256) и на ордынском престоле сидел третий сын Бату Улагчи (1257). На Руси его звали Улавчий. Он потребовал подтверждения покорности и обновления ярлыков на княжения. Великий князь согласился. Вместе с ним в Орду поехали его братья — Андрей Ярославич Суздальский и Ярослав Ярославич Тверской, с которыми Александр успел примириться, а также князья Борис Василькович Ростовский и Глеб Василькович Белозерский.