Так было и теперь: князь Ярослав Всеволодович обещал править по старине и не нарушать законы Новгорода ни в чем.
Отношения князя Ярослава с Новгородской республикой были непростыми. Новгородцы не любили князя за крутой самовластный нрав, но он устраивал их как военный руководитель, умелый полководец и доблестный воин, который не раз защищал своим мечом вечевую республику. А врагов у богатого Новгорода было предостаточно, особенно с запада.
Здесь, в Новгороде, князь встретил свою будущую супругу, дочь князя Мстислава Мстиславича Удалого. В первый раз новгородцы пригласили его как князя еще в 1215 году. Тогда он не обещал им судить по их законам, а судил строго, по-переяславски, наказывая строптивых бояр, не желавших подчиняться. И 11 февраля 1216 года вече изгнало его, проговорив свои обычные слова: «Княже, ты — собе, а мы — собе». Ярослав занял Торжок и Волок и не пропускал купцов с хлебом и товарами в Новгород. В вольном городе начался голод. Новгородцы позвали на помощь князя Мстислава Удалого и его родню, смоленских князей Ростиславичей, а те заключили союз с князем Константином Ростовским. Ярослав же соединился с другим своим братом — Юрием. Так началась братоубийственная война. 21 апреля 1216 года на реке Кзе, на Липицком поле, произошла битва, в которой, как уже говорилось выше, победили новгородцы.
Во второй раз новгородцы пригласили Ярослава весной 1222 года, после того как из города тайно уехал племянник Ярослава, малолетний князь Всеволод Юрьевич, и некому стало оборонять город от Литвы. Ярослав спешно пошел походом на Торопец, но не догнал литовцев, бежавших за Усвят. Неуемные новгородцы опять начали ссориться на вече и враждовать друг с другом, и Ярослав вновь уехал в Переяславль, но новгородцы в 1223 году снова позвали его, умолив с архиепископом Арсением, чтобы шел походом к Колывани. И пришел Ярослав с войском: повоевал всю Чудскую землю, много взял полона и золота и возвратился с победою. А вече опять пригласило князя Всеволода Юрьевича.
В 1226 году новгородцы в третий раз послали послов в Переяславль и просили Ярослава прийти в Новгород, чтобы воевать с литовцами: много пакости сотворили те Торжку и Торопецкой волости. Тем временем немцы заняли Юрьев, неспокойна была емь, волновалась карела. Трижды уходил князь из Новгорода, но всякий раз возвращался, так как служил Руси, а не новгородским боярам и знал, сколь тяжело Русской земле в годину испытаний, когда со всех сторон одолевают ее враги. «Не потягнем за Русскую землю, не выстоит она! Вот потому и служу Руси и вам, сыновья мои, служить Руси завещаю!» — говорил князь. Беспрестанно воевал он: только на Чудскую землю ходил походами 7 раз, и на литву, и на карел, и на емь без счета ходил и всегда побеждал, возвращался с полоном и с казною! А бояре новгородские да купцы многого хотят от князей; сами слушаться не желают, враждуют, денег не дают на войну, ссорятся между собой на вече… А главный враг Новгорода и Руси — немцы, крестоносцы. Псковичи же — подданные Новгородской республики, а сами ссылаются с немцами, заключают союзы с Ригою, предают интересы Руси. Потому-то решил князь на Ригу пойти войною. Там — осиное гнездо крестоносцев.
…Два года жизни юных княжичей в Новгороде не прошли даром. Пока отец воевал, княжичи с Федором Даниловичем изучали особенности новгородской жизни и управления, вслушивались в особый новгородский говор, постигали быт и нравы этого вольного города, беседовали с разными людьми: и с монахами, и с мирянами, со своими и иностранными купцами. Надо было все узнать, все понять, что нужно знать русскому князю — радетелю родной земли.
Однажды, это было весной 1227 года, новгородские приставы схватили четырех волхвов, учивших поклоняться языческому богу Велесу, и сожгли их на большом костре на Ярославовом городище. Пришло смотреть много народу, и княжичи дивились и не могли понять, что за люди новгородцы: и своих не милуют, и чужих ненавидят…
После Пасхи княжичей принял в своих палатах сам архиепископ Антоний, бывший в миру боярином Добрыней Ядрейковичем. Он управлял церковной жизнью Новгорода с перерывами с 1211 года. Это был мудрый и опытный правитель. Хотя его поразила немота и разговаривать он не мог, но все понимал и объяснялся знаками, писал записки. Его помощники Микифор Щитник и Якун Моисеевич научились хорошо понимать Антония и передавали его распоряжения «Господе», посаднику и тысяцкому, а также причту церковному и архимандритскому совету.
Когда княжичи с боярином Федором вошли в архиепископскую палату, владыка сидел на престоле, а по обе стороны от него стояли его помощники. После обычных приветствий выступил вперед Микифор Щитник и развернул свиток пергамена. Это была Софийская владычная летопись. Микифор начал читать из нее «Повесть о взятии Царьграда фрягами» — сочинение самого Антония (тогда еще Добрыни Ядрейковича). Около 1200 года он побывал в Константинополе и описал всю красоту и богатство Вечного города в книге «Паломник», а когда случилась беда и на Царьград напали латиняне — крестоносцы, он подробно описал разгром столицы крестоносцами 12 апреля 1204 года. «И сожжен был город, и церкви несказанной красоты, и дворцы, и поругано было все, и осквернено, и ограблено, а жители посечены, их же число мы не можем исповесть. Так погибло царство православное богохранимого Константина града, и землей Греческой бывших византийских императоров теперь обладают латиняне», — закончил чтение Микифор.
Пока длилось чтение, Антоний кивал головой в знак согласия, а затем подозвал к себе Микифора и написал ему что-то на листе пергамена. Владыка хотел обратить внимание княжичей на зачинателей агрессии — тогдашнего папу Иннокентия IV и германского императора Филиппа Швабского, а также их слуг, крестоносцев. «Это исчадия ада, проклятые папежники, вышедшие из преисподней на погибель люду православному!» — пояснил слова Антония Микифор.
Эти слова и поучительное чтение глубоко запали в душу Александру. Навсегда запомнил он, кто враг Руси и православию.
Неприятности у отца начались из-за непокорства псковичей. Они не пожелали впустить в город князя Ярослава с посадником Иванком и тысяцким Вячеславом. Постояв у Дубровны, князь с дружиною вернулся на берега Волхова ни с чем. С походом на Ригу не получалось: у князя было мало сил, и он призвал войска из Переяславля. Ратники расположились военным станом на Славенском холме и близ Городища. С приходом полков цены на продукты в Новгороде резко вздорожали. «Купляху хлеб по две куне, и кадь ржи — по три гривне, а пшеницу — по пяти гривен, а пшена — по семи гривен», — записывал летописец. К тому времени псковичи заключили союз с Ригой и послали туда в заложники 40 своих мужей. Князь Ярослав расценил это как предательство и послал в Псков боярина Мишу с предложением отказаться от сотрудничества с крестоносцами и начать готовить поход на Ригу. Псковичи отказались. Новгородское вече их поддержало: «Мы без своей братии псковичей на Ригу не пойдем», — заявили они на вече. Кроме того, новгородцы потребовали удаления переяславских полков с берегов Волхова. Между князем и Новгородом произошел разрыв. Поздним летом князь Ярослав с княгинею покинули Новгород, оставив на Городище наместниками двоих своих сыновей. Помогать им должны были боярин Федор Данилович и тиун Яким.
Положение в Новгороде было тяжелое. Неотвратимо надвигались голод и болезни. Народ роптал на бояр. Наконец, начался мятеж. С кафедры был сведен архиепископ Арсений, поставленный якобы за взятку князю. После веча были разграблены — «взяты на поток» — дворы тысяцкого Вячеслава и брата его Богуслава, владычного стольника Андрейца, Давыдка Софийского и липинского старосты Душильца. Вместо Вячеслава тысяцким избрали Бориса Негочевича. А в Переяславль восставшие послали послов с такими словами князю: «Поеди к нам, забожничье (то есть новые пошлины. — Ю. Б.) отложи, судье по волости не слати; на всей воли нашей и на вьсех грамотах Ярославлих ты — нашь князь, или — ты собе, а мы — собе». Ярослав не желал подчиниться Новгороду и отказался поехать туда.