После отъезда татар Александр остался в Новгороде. Его действия, направленные к усмирению мятежа, отличались на этот раз суровой энергией. Он приказал схватить в Пскове своего сына, осмелившегося противодействовать ему, и, лишив его княжения, отослал на «низ», т. е. в Суздальскую землю. Глава мятежников Александр и злые советники, сбившие с пути его благородного, но пылкого и неопытного сына, были беспощадно наказаны337. Но несмотря на крутые меры, борьба со своеволием народа была упорна, продолжительна и требовала напряжения всех сил со стороны Александра. В городе продолжались буйства, среди которых был убит новый посадник «Миша», может быть, старый сподвижник Александра и славный участник невской победы. Но Александр бесстрашно и неутомимо продолжал дело усмирения. Его энергия тем более изумительна, что он стоял один лицом к лицу с взволнованным народом, не имея под рукой своей суздальской дружины. Наконец народ, сознав свою неправду, покорился князю и избрал по его указанию посадником Михаила Федоровича из города Ладоги, вероятно, как человека, не замешанного в споры враждовавших партий, и тысяцкого Жироху. Успокоившиеся новгородцы не роптали на суровые наказания, постигшие злых советников Василия, побудивших его действовать вопреки отцовской воле, «всяк бо зол зле погыбает».
Оставаться долго в Новгороде Александр, однако, не мог. Дела, касавшиеся всей Руси, требовали его присутствия во Владимире. Между тем новгородцы хотя успокоились и покорились старому князю, но не отказались от надежды, что беда со стороны татар миновала. События, казалось, оправдывали эти надежды, потому что в течение нескольких месяцев не было слышно о требованиях из Орды, Но Александру обстоятельства известны были лучше, чем новгородцам. Он знал, что татары не успокоятся до тех пор, пока не будет исполнено все, чего они требовали. Вероятно, получив новое напоминание из Орды, Александр решился довести дело до конца и заставить новгородцев разделить общую тяготу. Изведав по опыту, что речами и убеждениями нельзя подействовать на изменчивую, поддающуюся разным внушениям толпу, Александр зимою с 1258 на 1259 год послал к ним известного уже нам Михаила Пинешинича, который, еще раз объяснив своим согражданам необходимость принять «число» и платить дань, должен был объявить им следующую угрозу: «Аще не иметеся по число, то уже полки в Низовской земли». Эта хорошо рассчитанная угроза, равно как и свежая память о недавней крутой расправе князя с мятежниками возымели надлежащее действие. Бурное вече стихло, голоса не возвышались для ободрения упавшего духом народа. Под влиянием страха новгородцы отправили обратно к великому князю того же Михаила Пинешинича заявить Александру о своей покорности его воле и в то же время послали посольство в Орду с челобитьем и богатыми дарами хану, «да отдаст им свой гнев и да исчислит землю их, якоже хощет»3. Действительно, зимой 1259 года явились в Новгороде «окааннии сыроядцы внуци Агарины, рабы Авраамли, Беркай и Касачик и с женами своими, и иных много множество»341. Великий князь также поспешил в Новгород: он справедливо опасался, что малейший повод может изменить настроение своенравной толпы и навлечь тяжкие бедствия на город, судьба которого близка была его сердцу. Его опасения вполне оправдались. В то время как в остальной Руси хорошо знакомы были с татарами и с их варварским обращением, в Новгороде знали обо всем лишь по слухам. Лишь только татары рассеялись по Новгородской земле и начали сбор дани с обычными тиранствами, настроение новгородцев быстро изменилось". Загудел призывный звон колокола, собралось бурное вече, на котором все благоразумные советы заглушались неистовыми криками: «Смерть окаянным сыроядцам! Они осквернили своим присутствием Великий Новгород, порешить их!» «Дайте нам их! Мы на куски разорвем их, костей не оставим!» «К оружию!» Озадаченные всем виденным, татары пришли в ужас и обратились с требованием к Александру: «Дай нам сторожу ать не избьют нас!» Князь немедленно распорядился, чтобы сын посадника собрал всех боярских детей и поставил стражу вокруг домов, занятых татарами. Страшные волнения в городе не прекращались. Разгорелась вражда богатых и бедных. Поводом к этой вражде послужило то обстоятельство, что татары при раскладке и сборе дани не принимали во внимание достатка плательщиков, а считали только число душ в каждом семействе. Понятно, что для богатых граждан гораздо удобнее было согласиться платить сравнительно легкую для них дань, чем подвергаться риску при нашествии потерять все. Они старались склонить народ к покорности.
– Своим сопротивлением вы наведете гнев ханский на город. Припомните, как вся Русская земля, кроме нас, ополчалась на татар. Что ж, разве устояла она? Что сталось с Киевом, Владимиром и другими городами? Вы хотите, чтобы и с Новгородом было то же самое?! Разве хватит наших сил? Ведь вместе со своими полчищами хан пошлет против нас и все русские полки.
– Вы боитесь нашествия, потому что у вас много всякого добра, а нам терять нечего! Разве это - правда, что окаянные берут одинаковую дань с богача и бедняка? Что легко богатому, то смерть бедняку! Вы сохраните свои богатства, а мы должны для этого продать свободу новгородскую и принять тяготу на себя и на детей наших! Да не будет этого! Лучше смерть, чем позор! Умрем честно за святую Софию и за домы ангельские! Кто добр, тот по святой Софии и по правой вере!