Александр Невский [Жизнь и деяния святого и благоверного великого князя]

Между тем в том же мае 1238 года великий князь Ярослав Всеволодович приехал во Владимир. И «пришед седе на столе в Володимери, — записывал летописец. — И обнови землю Суждальскую, и церкви очистив от трупия мертвых и кости их сохранени, и пришелцы утеши, и люди многи собра. И бысть радость велика христианом, их же избави Бог рукою своею крепкою от безбожных татар».

На следующий день рано поутру в наспех поновленном и очищенном от скверны великокняжеском дворце Юрия Долгорукого на княжеском снеме собрались уцелевшие князья: суздальские, ростовские, ярославские, угличские, костромские, переяславские. Великим князем Владимирским избрали старшего в роду Ярослава Всеволодовича.

Был на снеме и новгородский князь Александр. Он не мог не радоваться торжеству отца. И это торжество было одновременно торжеством Руси, разоренной, но не поверженной. Нет, не погибнет Русь, когда у нее есть такие защитники, как великий князь Ярослав, «доблий» Рюрикович! Тогда же великий князь Ярослав дал брату своему Святославу Суздаль, а другому брату, Ивану, — Стародуб.

Можно думать, что тогда же, во время венчания на великое княжение Владимирское князя Ярослава Всеволодовича, было произнесено торжественное «Слово о погибели Русской земли», сочиненное незадолго до того печатником великого князя Галицко-Волынского Даниила Романовича Кириллом, будущим русским митрополитом. Его текст привез во град Владимир-на-Клязьме скоротеча из Галича. Вот это «Слово», обращенное не только к современникам Ярослава, но и к нам, живущим сегодня:

О светло-светлая
и украсно украшена
земля Руськая!
И многыми красотами удивлена еси:
озеры многими,
удивлена еси
реками и кладязьми месточестьными,
горами крутыми,
холми высокими,
дубровами частыми,
польми дивными,
зверьми разноличьными,
птицами бещислеными,
городы великыми,
селы дивными,
винограды обителными,
домы церковьными
и князьми грозными,
бояры честными,
вельможами многами —
всего еси испольнена
земля Русьская,
о правоверная
вера хрестияньская.
Отселе до Угор,
от Угор и до Ляхов,
от Ляхов до Чахов,
от Чахов до Ятвязи
и от Ятвязи до Литвы,
от Литвы до Немець,
от Немець до Корелы,
от Корелы до Устьюга,
где тамо бяху Тоймичи погании,
и за Дышючим морем.
От моря до Болгарь,
от Болгарь до Буртас,
от Буртас до Чермис,
от Чермис до Моръдви —
то все покорено было Богом
крестияньскому языку поганьскыя страны:
великому князю Всеволоду,
отцю его Юрью, князю Кыевьскому,
деду его Володимеру и Манамаху,
которым то Половьци
дети своя полошаху в колыбели.
А Литва из болота
на свет не выникываху.
А Угры твердяху
каменыи городы железными вороты,
абы на них великый Володи мер тамо не възъехал.
А Немци радовахуся,
далече будуче за синим морем.
Буртаси, Черемиси, Веда и Моръдва
бортьничаху на князя великого Володимера.
И кюр Мануил Цесаре городе кый, опас имея,
поне и великыя дары посылаше к нему,
абы под ним великый князь Володимер
Цесаря города не взял.

А в ты дни болезнь крестияном от великаго Ярослава
И до Володимера,
И до нынешняго Ярослава,
и до брата его Юрья, князя Володимерьскаго…

Но празднество празднеством, а дело делом — главное было восстановить разоренный татарами Владимир, заново отстроить другие города Северо-Восточной Руси. И Ярослав, пригласив строителей со всей Руси (особенно ценились плотники из Новгорода), строил и восстанавливал дома, дворцы, храмы, монастыри, чинил мосты и дороги. Собирал людей из других разоренных татарами земель в свое княжество, всем давал работу[8].

Так возрождалась к новой жизни Владимиро-Суздальская Русь. Именно в Ярославе видела она спасителя от тьмы поганства Измаилитова, от окаянных сыроядцев.

Но более всего великого князя Ярослава тяготило отсутствие ратного дела. И когда смольняне попросили его о помощи, он не смог им отказать. Тем паче, что речь шла о деле, благом для всей Русской земли.

Дикие литовцы, обрадованные бедствиями Руси, завладели Смоленском и большей частью Смоленского княжества. Великий князь Ярослав с дружиной быстро выступил в поход, разбил литовцев в битве под Смоленском, взял в плен литовского князя Ердзивила Рингольтовича и посадил вместо него на смоленский стол русского князя Всеволода Мстиславича, внука Романа. А сам с большим полоном и добычей возвратился во Владимир.

8

Летописцы того времени отмечают, что к нему приходили люди от славной реки Днепра и от многих стран: галичане, волыняне, черниговцы, переяславцы, киевляне, меняне (жители Минска), мещижане (жители Мещоры), смольняне, полочане, рязанцы.