Владимир Ягунин
АЛЕКСАНДР ОДОЕВСКИЙ
© Издательство «Молодая гвардия», 1980 г.
«В 1825 году Россия впервые видела революционное движение против царизма…»[1]
Через много лет их — первых революционеров России — назовут декабристами.
Они решились выступить, хоть многие из них предполагали неудачу. Но Россию необходимо было разбудить. Необходимо было поднять голос против самодержавия, против крепостного права, за свободу и просвещение народа.
«Тайное общество наше отнюдь не было крамольным, но политическим, — заявил следственной комиссии один из них — Гавриил Батеньков. — Оно, выключая разве немногих, состояло из людей, копии Россия всегда будет гордиться… Цель покушения не была ничтожна, ибо она клонилась к тому, чтоб, ежели не оспаривать, то, по крайней мере, привести в борение права народа и права самодержавия; ежели не иметь успеха, то, по крайней мере, оставить историческое воспоминание. Никто из членов не имел своекорыстных видов. Покушение 14 декабря не мятеж… но первый в России опыт революции политической… Чем менее была горсть людей, его предпринявших, тем славнее для них, ибо, хотя по несоразмерности сил и по недостатку лиц, готовых для подобных дел, глас свободы раздавался не долее нескольких часов, но и то приятно, что он раздавался».
«Глас свободы» раздался и был услышан Россией.
«Пушки на Исаакиевской площади разбудили целое поколение». — пророчески объявил А. И. Герцен, представлявший это новое поколение.
Основав вместе с Н. П. Огаревым Вольную русскую типографию, он на обложке «Полярной звезды» поместил профили пяти казненных декабристов.
Он подхватил выпавшее из их рук знамя.
«Нашими устами, — писал великий демократ, — говорит Русь мучеников, Русь рудников, Сибири и казематов, Русь Пестеля и Муравьева, Рылеева и Бестужева».
Владимир Ильич Ленин разделил русское революционное движение на три периода
«…мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции, — писал он в статье «Памяти Герцена». — Сначала — дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» — звал их Герцен. Но это не была еще сама буря.
Буря, это — движение самих масс»[2].
И движение это нарастало в России. Его возглавила самая революционная партия — партия рабочею класса. Движение масс совершило социалистическую революцию в 1417 году.
Не случайно самая революционная партия России взяла эпиграфом своей первой газеты — ленинской «Искры» — строку из стихотворения Александра Одоевского («Ответ декабристов Пушкину»), отразившего настроение борцов, разбитых, но несломленных, — «…Из искры возгорится пламя».
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Юноша с свежей душой выступает на поприще жизни,
Полный пылающих дум, дерзостный в гордых мечтах;
С миром бороться готов и сразить и судьбу и печали!..
Девятого октября 1820 года в три с половиной часа пополуночи княгиня Прасковья Александровна Одоевская, урожденная княжна Одоевская, скончалась.
— Саша! — тихо спросила она перед смертью. — Не дождь ли в городе? Отчего лицо твое мокро?
— Плохо, маменька! Пасмурно…
— Что Иван Сергеевич?
— Он в гостиной. Позвать?
— Не надо, сынок. Ах, вот и он!
Старый князь. Одоевский, войдя в спальню, бессильно прислонился затылком к двери. Он плакал…
— Святой отец приехал, — через некоторое время произнес он.
Желтое похудевшее лицо Прасковьи Александровны дрогнуло.
— Господь с вами, милые!.. — с трудом прошептала она. — Не надо слез. Ах, Саша! — Скрестив на груди тонкие руки, она взглянула на сына и мужа полными уходящей боли глазами и, вздохнув, заснула вечным сном.
— Матушка!..
Ноги у Александра подкосились, он опустился перед покойницей на колени.
— Господи, прими душу рабы божьей!.. — запел появившийся в дверях седой благообразный священник.
— Покинула нас, покинула! — глухо пробормотал старый князь и, всхлипнув, слепо пошел через гостиную в кабинет, тяжело скрипя половицами, вытирая рукавом черного сюртука покрасневшие, слезящиеся глаза.