В. Есть ли государи самодержавные в других землях?
О. Нет. Везде самодержавие считают безумием, беззаконием, везде постановлены непременные правила или законы.
В. Не могут ли быть постоянные законы при самодержавии?
О. Самодержавие или самовластие их не терпит, для него нужен беспорядок и внезапные перемены.
В. Почему же самовластие не терпит законов?
О. Потому что государь властен делать все, что захочет. Сегодня ему вздумается одно, завтра другое, а до пользы нашей ему дела мало, оттого и пословица: близ царя, близ смерти.
В. Какое было на Руси управление без самодержавия?
О. Всегда были народные вече.
В. Что значит вече?
О. Собрание народа. В каждом городе при звуке вечевого колокола собирался народ или выборные, они совещали об общих всем делах; предлагали требования, постановляли законы, назначали, сколько где брать ратников, установляли сами с общего согласия налоги; требовали на суд свой наместников, когда сии грабили или притесняли жителей. Таковые вече были в Киеве на Подоле, в Новгороде, во Пскове, Владимире, Суздале и в Москве…»
Послужил ли с пользой этот «Разговор»?
Хочется верить, что да.
Александр Пушкин догадывался о тайном обществе.
«Как же ты мне никогда не говорил, что знаком с Николаем Ивановичем (Тургеневым. — В. Я.), — однажды спросил он у лицейского друга Ивана Пущина, сидевшего в компании друзей: — Верно, это ваше общество в сборе? Я совершенно нечаянно зашел сюда, гулял в Летнем саду. Пожалуйста, не секретничай: право, любезный друг, это ни на что не похоже!»
Пущин ни в чем не признался товарищу. Славу и гордость русской поэзии берегли.
А время не стояло на месте. Но сколько ждать прекрасную зарю, что взойдет «на обломках самовластья»?
Хотелось бы увидеть ее при жизни. Тем более в мире происходили такие события, читая о которых, трудно и самому что-либо не предпринять.
Январь 1820 года. В Испании революция! Во главе восставших Рафаэль Риэго…
Март… Фердинанд VII, охваченный ужасом, признает конституцию, решается отменить инквизицию.
«Слава гишпанскому народу! — восторженно восклицает Николай Тургенев. — Инсургенты вели себя весьма благородно. Объявили народу, что они хотят конституции, без которой Гишпания не может быть благополучна, объявили, что, может, предприятие их не удастся, они погибнут все жертвами за любовь свою к отечеству, но что память о сем предприятии, память о конституции, о свободе будет жить, останется в сердце гишпанского народа…»
Юным республиканцам из России хотелось походить на них.
Разве не прекрасно — остаться в памяти своего народа! Но хватит ли сил возвыситься над слабостью человеческого духа?..
Князь Петр Андреевич Вяземский горько посмеется над своими «либеральными грехами», вспомнив надежды, связанные с Александром I, так и не подписавшим конституцию Российской империи.
«В самый тот приезд мой (1820 г. — В. Я.) был я соучастником в записке, поданной государю (по предварительному его соизволению) от имени гр. Воронцова, кн. Меншикова и других, в которой всеподданнейше просили мы его о позволении приступить теоретически и практически к рассмотрению и решению важного государственного вопроса об освобождении крестьян от крепостной зависимости… Генерал-адъютант Васильчиков, сперва подписавший эту бумагу и на другой день отказавшийся от своей подписи, вероятно, был главнейшею причиной неудачи в деле, которое началось под счастливым знаменованном».
Позже, имея в виду свою неудачу, он напишет: «Злоупотребления режутся на меди, а добрые замыслы пишутся на песке. Я здесь недолго прожил, а успел уже видеть, как разнесло ветром начертание прекрасных предположений. Грустно и гадко. И самые честные люди из видных не что иное, как временщики: по движению сердца благородного бросаются вперед; по причине трусить — при первом движении августейшего махалы отскакивают назад. И до сей поры адская надпись Данта блестит еще в полном сиянии на заставе петербургской…»
Вяземский прав.
«Оставь надежду всяк сюда входящий!» — надпись столь же злободневная в его времена, как и в дантовские… Государь запретил этому «декабристу без декабря» вернуться в Варшаву. Александр I в сильном гневе.
А Европу лихорадило…