Взгляните на народ, как он угнетен. Торговля упала; промышленности почти нет, бедность до того доходит, что нечем платить не только подати, но даже недоимки. Войско все ропщет. При сих обстоятельствах не трудно было нашему Обществу распространиться и придти в состояние грозное и могущественное. Почти все люди с просвещением или к оному принадлежат, или цель его одобряют… Общество, по своей многочисленности и могуществу, вернейшее для них убежище. Скоро оно восприемлет свои действия, освободит Россию и, быть может, целую Европу».
На деле все было сложнее. Значение общества Бестужев, конечно же, преувеличил. «Славяне» внимали его словам с полным доверием и восторгом. Хотя настроены они были гораздо решительней оратора, не признавали революции без участия народа.
Выступать, только выступать!..
Не «взять» ли государя на маневрах по случаю двадцатипятилетия его царствования? Пестель с трудом удерживает решительных офицеров.
А в Петербурге Кондратий Рылеев пытается расшевелить погрузившееся в вялую дремоту Северное общество.
Решили начать в 1826 году.
Но царь перехитрил всех: умер в Таганроге 19 ноября 1825 года. В Петербурге об этом узнали через восемь дней.
Кто сядет на престол — старший брат Константин или Николай?
Варшавский наместник от престола отрекся несколько лет назад. Однако об этом знали лишь единицы.
И потому…
Потому всяко могло случиться в Российской империи. Отечественная история дала тому немало примеров.
Началось междуцарствие…
Тревога нарастала.
Из Москвы в Петербург мчался на перекладных Иван Пущин.
«Подлецы будем, — считал он, — если не воспользуемся сим случаем».
И они решились. Надо было торопиться, так как 26 ноября этого года капитан Вятского пехотного полка Аркадий Майборода обратился к государю с письмом:
«Ваше императорское величество, Всемилостивейший государь!
Слишком, уже год, как заметил я в полковом моем командире полковнике Пестеле наклонность к нарушению всеобщего спокойствия…»
В доносе этом значилось сорок пять имен!..
13 декабря в местечке Линды тульчинский директор был арестован. До 14-го — менее суток. Для сомнений времени не оставалось. Рубикон был перейден.
Но вернемся к нашему герою. Посмотрим, с чем и как он пришел к этому дню…
ГЛАВА ВТОРАЯ
Раздавайся ж, клич заздравный,
Благоденствие, живи
На Руси перводержавной,
В лоне правды и любви!
И слезами винограда
Из чистейшего сребра
Да прольется ей услада
Просвещенья и добра!..
«Высокий, здорового сложения, красивый собою, с открытым живым взглядом, с каким-то сердечным сообщающимся смехом, Александр был чрезвычайно симпатичен, умен, учился хорошо и в душе был поэт».
— Любезный князь! Позвольте поздравить вас с днем ангела!
— Вы, как всегда, милы, кузина.
— Mon cher, Alexandr! Разреши обнять тебя!..
— Право, вы меня совсем избаловали, Борис Андреевич! Я очень рад, что вы приехали к нам.
— Так спешил, друг мой, что и к себе в Симу не заглянул.
Князь Голицын был в отличном расположении духа. Иван Сергеевич Одоевский, приметив старого друга своего и родственника, уже спешил, празднично одетый, по широкой песчаной аллее.
— Музыку! Музыку моему сыну и дорогим гостям! Никита, готовь фейерверк!..
До позднего вечера не стихали в барской усадьбе веселый смех и музыка. Казалось, весь уезд собрался сегодня в Николаевском. Именины молодого князя справляли пышно, с размахом.
Со дня смерти матушки он, пожалуй, впервые находился в столь возбужденном состоянии. Гости, музыка, поздравления родных и знакомых, как ни странно, укрепили в нем давно созревшее желание уйти из гражданской службы на военную.