Наконец Витебская губерния сменилась Псковской, Александр ожил, вновь потянуло его к стихам, к серьезным занятиям словесностью… Волновало его лишь одно: от отца довольно долго не было писем. В чем дело? Не случилось ли какой-то беды?..
К тому же именно сейчас позарез нужна тысяча рублей. И экипировку сменить, и выписать некоторые книги…
Великие Луки встретили конногвардейцев проливным дождем, но настроение этим Александру не испортили. На дворе стоял июнь, к началу следующего месяца он рассчитывал уже быть в Петербурге, по которому соскучился.
Вскоре достославный «Велижский поход» был завершен. Александр метеором влетел в столицу.
«Идучи по Садовой, — 11 июля взволнованно записывает в свой дневник Константин Сербинович, — встретил едущего на дрожках князя А. И. Одоевского. Более полутора года мы не виделись, и тем свидание было восхитительнее. Мы смотрели друг на друга, перебивая взаимно речи вопросами и видя, что от радости друг друга не понимаем, условились увидеться завтра, чтобы наговориться вдоволь. Я спешил между тем к Дмитрию Николаевичу (Васькову) известить его о сей нечаянной встрече…»
Встретившись на следующий день, они до самой ночи не могли наговориться. Тринадцатого июля они снова провели вместе.
«Будучи у кн. Одоевского, имел с ним славный спор о монахах. Я утверждал, что это сословие принесло государству великую пользу сохранением в России света наук и словесности, не говоря о религии; что нынешние монахи не все и не везде добродетельны, но чрез то учреждение монашества не теряют цены своей и пользы, что они небесполезные члены общества.
Князь не соглашался со мною, при прощании желал мне всех благ — и перемены в образе мыслей — я ему тоже.
— Прекрасно! — возразил оп. — Так после этого каждый из нас будет утверждать противное тому, чего теперь держится…»
Яркий пример разного образа мыслей двух юных приятелей.
Менее чем через три года придется им встретиться в степах Петропавловской крепости: одному — осужденным, другому — чиновником Следственной комиссии.
В августе Александр укатил на свою дачу в Стрельну, поближе к морю и соснам, мечтая «всецело посвятить себя служению искусству и наукам». Потом он внезапно собрался поехать со своим дядей Дмитрием Сергеевичем Ланским в длительное заграничное путешествие, о чем решил посоветоваться с отцом.
Так хотелось ему посмотреть на Европу!..
За границу Александр не поехал.
Отец отговорил Ланского.
Одоевский огорчился, но скоро забыл о своем желании. Он действительно был молод, и петербургская светская жизнь закружила его.
Иван Сергеевич, видевший в сыне продолжателя угасавшего княжеского рода, всячески баловал его, окружая лаской и заботой, давая понять Александру, что роль ему в жизни предназначается значительная, к коей готовиться необходимо с раннего детства.
— Пора заняться и своим поместьем! — неоднократно говорил он.
После смерти матери Александру досталось обширное имение в Ярославской губернии. Но вступать во владение им молодому князю пока не хотелось. Материальными делами ведали Ланские — Дмитрий Сергеевич и Варвара Александровна, можно сказать, заменившая ему горячо любимую покойную мать.
«Я занимался словесностью, службою, проводил мое время у моих родных, жизнь моя цвела…»
Цвести-то она цвела, да не совсем так, как хотел бы старый князь Иван Сергеевич. Учителя (Арсеньев, Шопен и д?.) и данное ими широкое гуманитарное образование слое дело сделали: именно через словесность, французскую по преимуществу, проникали в умы русской дворянской молодежи либеральные идеи, которые казались юноше в то время очень революционными. Вольтера, а в особенности «любимого Жан-Жака» Александр обожал с давних пор. Ему были знакомы и английские экономисты Смит, Сисмонди… Их, возможно, знали и не все.
Перебравшись из Стрельни в Петербург, он все свободное время проводил в словесных упражнениях, в разъездах по гостям и на балах…
Он жил топ беззаботной жизнью, что окружала его.
В дамском обществе молодому богатому князю, поэту и красавцу, неизменно сопутствовал успех.
— Ах, князь! Я на вас обижена. Уж не кузине ли моей вы посвятили…
— Право, сударыня, сия безделушка не стоит того, чтоб ее произносили столь прекрасные уста.