Сама же графиня, к счастью, осталась довольна вечером, и в благодарственном письме Погодину писала, что была тронута, когда во время своего чтения "увидела слезы в глазах доброго Щепкина и признаки чувства на благородном, великодушном лице Вельтмана. Я им очарована; тоже меня поразила умнейшая физиономия Максимовича" 5.
Экзальтацию Ростопчиной, упоенной своим успехом, заметно корректирует написанное со свежа на другой день письмо - А. Ф. Вельтмана, адресованное его знакомой. "Вчера Погодин звал на чтение гр. Ростопчиной ее драмы "Нелюдимка", - сообщал "великодушный" Вельтман. - До приезда ее читал Островский свою комедию "Банкрут", которая очень смешна, но два раза (подряд) мне трудно слушать. Чтение драмы тянулось часа три, в пяти действиях, в белых стихах - утомительно" 6.
Напрасно, таким образом, искала Ростопчина "признаки чувства" на благородном лице Вельтмана: подобно Гоголю, он откровенно скучал во вторую половину вечера. Старик же Щепкин, по стариковской слабости, как подтверждают все, встречавшиеся с ним в эти годы, плакал от малейшего волнения... {Сохранился черновик письма Погодина Ростопчиной от 5 декабря 1849 года. В нем, в частности, читаем: "Впечатление до чаю было посредственное... хорошо, да, но... и тому подобное. Третье действие прочли вы хорошо... Четвертое действие прочли как нельзя лучше и покорили собрание: все поворотилось, были слезы... дыхание стало перехватывать у иных, - все взглянули друг на друга: нет... это... не то, что мы думали сначала!.. Но вот окончилось чтение и началось говорение глупостей умными людьми. Сперва я боялся за автора, а теперь мне стало стыдно за слушателей. Я так бы и исщипал всех, говоря по-женски, исцарапал, прибил. Что за вздор понесла литературная братия, начали с доброго Авраамия Палицына, которого бог знает откуда вызнали... Потому я не удержался и сказал вам, что русские авторы были глупее своих сочинений" (ГБЛ, ф. 231, разд. 1, п. 46, ед. хр. 12). "Русские авторы" - несомненно, Островский.}
Сам того не желая, Погодин оказал Ростопчиной медвежью услугу: уж слишком невыгоден был контраст самобытного "Банкрота" с тягучей, жеманной "Нелюдимкой". Однако прирожденное доброжелательство в смеси с легкой самоуверенностью позволили графине этого не заметить. Она любила бывать окруженной молодыми людьми, увлекала, щебетала и сама до самозабвения увлекалась новыми талантами. Ростопчина дружески беседовала с неловким, смущающимся автором "Банкрота", через пять минут называла его запросто, по фамилии, что считала особым шиком, и пригласила Островского вместе с неразлучным его спутником Садовским бывать на ее "субботах".
Так закончился этот памятный для драматурга вечер, отмеченный не только знакомством с Гоголем и другими известными литераторами, но и укрепивший, надо полагать, у Погодина желание во что бы то ни стало напечатать "Банкрота" в "Москвитянине". "Нелюдимка" уже должна была набираться для первого номера, и с ней не предвиделось долгих хлопот, зато "Банкрот", как говорило ему редакторское чутье, мог встретить серьезные препятствия на пути в печать.
После вечера у Погодина комедию читали по московским домам с нарастающим успехом всю зиму. Еще не будучи напечатанным, "Банкрот" стал фактом литературной жизни. С комедией знакомились не только со слуха: она стала распространяться и в рукописных копиях. Добровольным переписчиком пьесы стал, между прочим, молодой человек, подрабатывающий репетиторством, Иван Федорович Горбунов, с которым Островский свел знакомство в доме М. Г. Попова. Только в течение двух месяцев - декабря и января - Горбунов переписал пьесу три раза и выучил ее наизусть.
Копии комедии, переписанные Горбуновым, попадают вскоре и в Петербург. Превосходный чтец, граф В. А. Соллогуб читает пьесу Островского в салоне своего тестя М. Ю. Вельегорского. С пьесой знакомятся Григорович, Панаев - после чтения "пять дней разговоров..." 7. Некрасов обдумывает, как пригласить молодого автора к сотрудничеству в своем "Современнике".
О Москве же и говорить нечего: она уже считает драматурга своим и не знает, как лучше обласкать его самородный талант. Прославленный москвич - опальный генерал А. П. Ермолов слушает комедию в исполнении Садовского в своем доме на Пречистенке вблизи пожарного депо. Могучий старик в сером нанковом сюртуке с голубым платком на шее, с лицом, напоминавшим льва, встряхнув густой гривой седых волос, сказал о комедии: "Она не неписана, она сама родилась" 8. И меткое словцо старого генерала пошло ходить из уст в уста.
Профессор Шевырев, пропустивший по болезни вечер у Погодина тоже не хочет отстать от других и устраивает у себя 24 февраля 1850 года чтение "Банкрота", на которое приглашает широкий круг университетских профессоров, ученых и литераторов-славянофилов. Здесь присутствуют историки Соловьев и Грановский, филолог Буслаев, известные славянофилы Хомяков, и Кошелев 9.