В английской научной печати имя Попова было уже известно. В декабре 1897 года журнал «The Electrician» опубликовал письмо Попова[673], вызванное статьей О. Лоджа. Дело в том, что английский ученый, указывая на труды многочисленных исследователей, подготовивших почву, на которой возникла телеграфия без проводов, не отметил работ Попова, сделавшего последний и решающий шаг в этом направлении. Поэтому Попов был вынужден заявить о своих правах. Соблюдая присущую ему скромность, он привел в письме свою схему и выдержки из напечатанной в «Журнале Русского физико-химического общества» статьи, убедительно показав, кому принадлежит честь изобретения нового средства связи. Из представленного им материала вытекал только тот вывод, который Попов сделал в конце своего письма: «Из предыдущих замечаний можно заключить, что устройство приемника Маркони является воспроизведением моего грозоотметчика».
Вернемся, однако, к пребыванию Попова за границей в 1899 году. Он собирался еще посетить Швейцарию, где в Цюрихе работал Электротехнический институт. Но как раз в это время помощники Попова П. Н. Рыбкин и Д. С. Троицкий, начальник Кронштадтского телеграфа, производившие по инструкции Попова опыты по беспроволочной телеграфии между фортами «Константин» и «Милютин», открыли возможность приема на слух (в цепь вместо реле, не отзывавшегося на импульсы, был включен телефон). Они тотчас же телеграфировали об этом Попову, который, как уже говорилось, отменил поездку в Швейцарию и немедленно выехал на родину.
Общий итог пребывания за границей Попов подвел в письме Рыбкину от 1(13) июня: «Все, что можно, узнал и вижу, что мы не очень отстали от других»[674]. Но, как отмечал Рыбкин, «стоило только Попову возвратиться в Россию и познакомиться с результатами наших летних опытов, как он увидел, что мы не только не отстали от заграницы, но после открытия приема на слух имеем уже и гораздо большие достижения»[675].
По возвращении на родину Попов тотчас же занялся разработкой новой схемы радиоприемника, и в июле того же 1899 года подал в Комитет по техническим делам Департамента торговли и мануфактур прошение о выдаче ему «привилегии на телефонный приемник депеш, посланных с помощью какого-либо источника электромагнитных волн по системе Морзе»[676]. Это изобретение было запатентовано также в Англии и во Франции, где Дюкрете тут же начал изготовление таких аппаратов.
Нашлись, однако, оборотистые дельцы, которые, узнав о новом открытии, сделанном в России, не преминули воспользоваться им в корыстных целях, то есть попросту присвоить себе чужое изобретение. Попов и Дюкрете вынуждены были по этому поводу обратиться с заявлением во Французскую академию наук; оно было оглашено 9 апреля 1900 года и о нем было кратко сообщено в печатном органе академии[677]. Полностью же заявление было опубликовано во французском электротехническом журнале в виде статьи «О непосредственном применении телефона для приема сигналов беспроволочного телеграфа»[678]. «По поводу заметки г. Тома Томасина[679], доложенной на заседании 2 апреля[680], — писали авторы этой статьи, — гг. Дюкрете и Попов возбуждают рекламацию приоритета, в которой утверждают, что устройство, предложенное г. Томасина, описано в патенте, который они получили во Франции сего 22 января. Добавим, что мы получили от г. Томасина письмо, в котором сообщается, что устройство, которое он описал, запатентовано г. Полем Галопэном из Женевы 17 января и позднее 21 сего февраля. Устройство, описанное г. Томасина (из Женевы), позволяющее обойтись без реле и автоматического встряхивателя с заменой непосредственно телефоном, воспринимающим герцевые сигналы, и являющееся результатом применения радиокондуктора с угольным порошком, применяемым обычно в микротелефонных аппаратах, полностью описано в патенте, полученном одним из нас в России, а позже во Франции 22 января сего года.
673
Там же. С. 235; А. С. Попов. О беспроволочной телеграфии… С. 106. Прочитав одну из наших работ об А. С. Попове, англичанин П. Слоан прислал письмо в журнал «Огонек» (1960. № 10. С. 23, напечатанное в сокращенном виде; здесь текст приводится полностью за исключением цитат, уже приведенных выше): «Спросите любого русского — кто изобрел радио, и он без колебания назовет русское имя: Попов. Но спросите англичанина, и он ответит, что это был итальянец Маркони. Больше того, недавнее празднование столетнего юбилея со дня рождения Попова прошло незамеченным для английской прессы и даже для прессы по вопросам радио.
Получив образование в Англии, я смог окончить университет и получить почетную степень в области экономики, даже не заглядывая в работы Маркса, и смог предложить свою кандидатуру для работы на Московском радио в 1933 году, даже не имея понятия о том, что притязания Маркони на роль изобретателя радио серьезно оспаривались Поповым. И это в то время, когда мой отец был инженер-электрик высокой квалификации!
С тех пор работы Попова, особенно имеющие отношение к Англии, представляют для меня исключительный интерес.
Ни один изобретатель не работает в абсолютной изоляции. У него всегда имеются учителя, сподвижники и, конечно, на его поиски оказывают влияние технические и экономические проблемы того общества, в котором он живет. Нет ничего необыкновенного в том, что при решении сходных экономических и технических проблем в различных частях света одновременно достигаются успехи и различные исследователи той или иной сходной отрасли науки ведут исследования совершенно независимо друг от друга.
М. Радовский в своей работе „Изобретатель радио Попов“ дает нам ясную картину состояния научных исследований того времени, когда Попов работал в России. Он показывает, как, следуя открытию немецкого ученого Герца, ученые различных стран: француз Бранли, англичанин Лодж и индиец Боз экспериментировали с „волнами Герца“. И, как говорят поборники Маркони, тем же самым занимался и Маркони. У Радовского имеется один очень важный пункт, когда он описывает борьбу, которая происходила за то, чтобы вовлечь изобретателей в источник получения прибылей. Он отмечает, что действительные изобретатели, преданные своей науке, „не делали свои изобретения источником для обогащения. Ни Фарадей, ни Генри, ни Ленц, ни Якоби, ни Герц не были обладателями патентов, которые приносили бы им доходы“. Однако многие дельцы стремились заполучить патенты, чтобы выкачивать прибыль из работ действительных изобретателей, в результате этого действительные изобретатели должны были бороться за признание с тех пор, как „борьба за приоритет преследовала коммерческие цели, так как патент на важные изобретения приносил огромные прибыли“. И „в области электричества эта борьба была, может быть, самой острой“.
Читая книгу Радовского, я был поражен ссылкой на письмо Попова, опубликованное в лондонском журнале „The Electrician“ в 1897 году Пытаясь познакомиться с этим более детально, я, просмотрев этот журнал, обнаружил несколько замечаний, бросающих свет на работу Маркони, которые, я думаю, снова следует обнародовать.
Конечно, хорошо известно, что даже еще при жизни и даже в прессе своей собственной страны России Попов должен был вести борьбу за то, чтобы доказать свои права на изобретение. Насколько же труднее сделать это сейчас и через капиталистическую прессу Запада получить признание, когда любая советская попытка доказать репутацию Попова, как изобретателя, отмечается как „коммунистическая пропаганда“. Но давайте вернемся к 1897 году, когда вопрос был более актуальным и животрепещущим.
В лондонском журнале „The Electrician“ за 12 ноября 1897 года появилась статья за подписью О. Лоджа, впоследствии ставшего одним из хорошо известных ученых Англии и получившего титул сэра Оливера Лоджа. Статья Лоджа касается истории исследований, связанных с последствиями изобретения Герца относительно эффективности воздействия магнитных волн на металлические опилки даже на расстоянии.
Отметив в общих чертах работу, проделанную рядом ученых, но не упомянув Попова, о работах которого на той стадии Лодж даже не подозревал, автор переходит к Маркони. Высказывание ведущего английского исследователя относительно человека, которого сейчас на Западе узаконили как „изобретателя“ радио, заслуживает того, чтобы его привести полностью. Эти нападки на Маркони, а это было именно так, обвиняющие Маркони в том, что он не кто иной, как блестящий коммивояжер, делающий бизнес на открытиях других, казалось бы, должны были вызвать тот или иной ответ или даже официальные санкции за клевету. Однако ни сам Маркони, ни один из его почитателей и приверженцев, ни один честный английский инженер-электрик не написали ни слова протеста против характеристики Лоджа. Из этого следует, что итог работы Маркони, резюмированный Лоджем, был общим, одобрен английским миром электриков и что Маркони не хотел поднимать никакого публичного спора о его действительной квалификации.
Однако в связи со статьей Лоджа появилось одно письмо. Это было 10 декабря, а письмо было датировано „Кронштадт, 26 ноября 1897 г.“ и подписано Поповым.
Как отповедь Лоджа, так и письмо Попова остались без ответа.
Биографы Маркони приписывают это ему, так как иностранная пресса энергично приписывала ему все опыты, последовавшие после открытия Герца. Известно, что новости об изобретении Попова были опубликованы в русской прессе в 1895 году. Из статьи Лоджа также ясно, что действительный секрет успехов Маркони в Лондоне состоял в контактах с высокопоставленными людьми и громкой сенсации вокруг экзотического „секретного ящика“. Схема аппарата Маркони в действительности не была обнародована до июня 1896 года, когда Прис опубликовал детали и когда стало очевидным его сходство с аппаратом Попова, сконструированным двумя годами раньше.
Когда Лодж писал свою статью в „The Electrician“, он еще не знал Попова. Но когда в 1908 году русские ученые спросили его мнение о работах Попова, он ответил, что он „всегда был высокого мнения о работе профессора Попова в области беспроволочного телеграфа“, и отметил в этой связи, что он оценивает успехи Попова в этой области выше, чем свои собственные. Попов же в свою очередь с самого начала признавал положительное влияние работ Лоджа, как посредника между первоначальными работами Герца и своими собственными исследованиями.
На страницах журнала „The Electrician“ за 1897 год можно обнаружить существенный и интересный момент, а именно: ведущий русский исследователь в этой области Попов и ведущий английский исследователь Лодж оба полностью согласились, что Маркони не внес оригинального вклада в исследование проблем. Маркони получил всемирное признание и богатства, а также большую известность в печати в результате приобретения патента, однако по всей видимости читатели журнала „The Electrician“ в 1897 году разделяли весьма нелестную оценку Маркони, как оригинального ученого, данную ему Лоджем.
Всемирная слава и богатство, приобретенные Маркони в последующие годы, представляют собой выдающийся пример того, как действует при капитализме эта „святая“ троица: патенты, рекламы, доходы. Лондон. Пэт Слоан».