Повелитель вопросительно посмотрел на внука, и тот, поняв, чего от него ждут, обратился к советнику без былой ненависти, но с подозрением:
- Откуда Сарадна знает о Кансе?
- Прошу прощения, принц, - гораздо почтительнее, чем перед этим, обратился Манрад к Нараду, - но этого я не знаю.
- Но вы знаете так многое, - не унимался принц. - Можно спросить, как и откуда?
Манрад слегка повременил с ответом:
- Мне приходиться изображать... доверенное лицо Сарадны, принц.
- Вот как? - начал Наран с легкой насмешкой. - Видимо, вы идете на большие жертвы ради вашего короля, Манрад. Однако должен вас разочаровать. Мне очень жаль, советник, но я не могу отдать вам вашего принца. И не только потому, что не хочу, а я этого очень не хочу, а и потому, что я действительно не в состоянии этого сделать. Я рад, что сложный выбор, перед которым вы меня поставили, решился без моей на то власти. Ваш план исполнится. Частично. Мы можем прямо сейчас послать гонца к Врану с вестью, что его сына нет в Малинии. Потому что это правда. Уже год, как Вареона нет в Кансе. И я не знаю, где он.
- И ты мне не сказал! - впервые изменился в лице повелитель.
- Но вы же сами говорили, что ничего не хотите знать о моем кровном брате, - с ноткой почтения ответил принц. Раньше за ним таковой не наблюдалось. - Я всего лишь исполнял ваш приказ. Как исполняю и теперь, доверяя этому человеку действительно дорогую мне тайну.
- Я ценю ваше доверие, принц, - без тени усмешки ответил Манрад.
- Надеюсь на это, советник, - холодно ответил принц, мгновенно сменив тон. - Год назад ко мне пришел гонец и дал последнее послание от моего друга. С тех пор, к моему большому сожалению, я о нем ничего не слышал.
Наран шепнул что-то стоящему рядом рабу, и тот выбежал из залы, вернувшись спустя несколько минут с небольшой шкатулкой, усыпанной драгоценностями. Осторожно откинув крышку, принц с некоторым волнением достал сложенное письмо со сломанной печатью и протянул послание рабу. Раб, с почтением приняв ценную бумагу, поднес ее Манраду, показав печать. Тот кивнул. Раб повернулся к повелителю и начал читать красивым, хорошо поставленным голосом:
"Мой единственный и терпеливый друг! Я высоко ценю оказанную мне помощь в сложные времена горя, постигшего наши семьи, но более не в силах подвергать твою страну опасности и разжигать и далее огонь вражды между твоим дедом с моим отцом. Я возвращаюсь домой. Возвращаюсь, как побитая собака, с целью вернуть хотя бы толику вероломно у меня отнятого и отомстить предателю, бывшему другу моего брата. Прости, что не смог проститься как следует. Оставляю тебе все, что у меня осталось, последние свидетельства моего высокого когда-то положения. Оставляю с надеждой, что однажды ты сможешь мне их вернуть. Оставляю рядом с тобой мое разбитое сердце. И возвращаюсь домой, хотя... Есть ли у меня дом?
Если мой отец когда-нибудь позовет своего опального сына, передай ему... Впрочем, не передавай ничего. Все равно не позовет. Прощай!
Твой повергнутый друг Вареон. "
На некоторое время в зале воцарилось молчание, которое неожиданно подозрительно дрожащим голосом нарушил советник:
- Пусть лучше меня, чем... - Манрад не закончил, внезапно взяв себя в руки, и ниже, чем до этих пор, поклонился Нарану, добавив уже прежним, ровным тоном:
- Спасибо за доверие, принц. Теперь я знаю, что Вареона надо искать в Ланране.
- Вы ничего не поняли, советник? - холодно усмехнулся Наран, принимая у раба письмо и осторожно помещая драгоценную бумагу обратно в шкатулку. - Не поняли, что именно вас поминает добрым словом мой друг? И меня удивляет, что вы ничего не слышали о Вареоне. Настораживает...
- Я доложу Сарадне, что Вареона больше нет в Малинии, - холодно ответил Манрад, вновь обращаясь к повелителю. - Если принц и в самом деле в Ланране, я найду его. Надеюсь, что раньше фаворитки короля. Спасибо, что выслушали, повелитель, могу ли я вам быть еще полезен?
- Я более вас не задерживаю, советник, - ответил старец. - Вы можете возвращаться к своему королю. И если все, что вы говорили - правда, то я прошу богов подарить вам удачу.
Манрад исчез, мир померк, и мои мысли переметнулись в обычное сновидение. Снился мне тот музыкант с верхней площадки, он что-то пел для меня тонким голосом и рисовал ноты на моих запястьях".
Руки упали с клавиатуры. Посмотрев на часы, я ужаснулась - второй час ночи! Завтра Мишка обещал с утра позвонить... Посмотрев на телефон, я смело отключила звук и пошла спать. Естественно, выключив компьютер. Так что первым - монитор или системный блок? И Димку не спросишь - на смех поднимет!
Я заснула сразу, как положила голову на подушку. Впервые за время отсутствие Александра мне спалось комфортно.
Снег на улице больше не шел, показались из-за тонкой теперь пелены туч шаловливые звездочки, а слякоть постепенно сменилась легким морозиком. Мне вновь захотелось жить.
9
На следующий день Мишка меня-таки достал. Я не могла слышать звука, но засветившийся дисплей мобильного все же ударил по глазам даже сквозь закрытые веки. Едва живая, я оторвала голову от подушки, дотянулась до телефона и услышала радостное и громогласное:
- Ритусь, мы идем к тебе на опохмел!
- Не смей! - сразу же проснулась я.
Но Мишка успел бросить трубку.
В голове пронеслось два вопроса: кто это "мы", и какого черта! Я попыталась вновь позвонить Мишке, но этот гад упорно не отвечал. Поняв, что времени мало, я постаралась подняться. Тщетно. Голова не болела, но похмелье вылилось в страшную тяжесть.
С трудом отодрав тело от кровати, я сделала один шажок, другой, осторожно повернула голову, пытаясь поменьше тревожить непослушные мышцы, огляделась. Что-то не нравилось в до боли знакомых апартаментах... Мысли ползли по сонному мозгу, как слизняки по листу капусты, оставляя за собой противный гель. Так что? И тут я сообразила... В отличие от предшественниц, эта мысль пронеслась по мозгам метеором, ударила куда-то в затылок и вызвала бурю искр. Всего четыре слова: "Боже мой, какой бардак! "
Засунув все, что лежало не там, где надо, в шкаф, под кровать и в другие укромные места, я кое-как привела комнату в удобный для принятия гостей вид. Почти удобный... Потом с трудом помыла посуду, оделась, причесалась и даже слегка накрасилась, благо, что каждое последующее движение давалось мне легче предыдущего.
Подумалось, что гостей надо угощать. Надо, да, вот беда, нечем... Холодильник радовал пустотой, не было даже хлеба в хлебнице, в коробочке тоскливо плакал последний пакетик чая, а на блюдце сох одинокий ломтик сыра - но закуска, это уже Мишкина проблема. Нечего было в гости нарываться!
Звонок дал по голове тяжелым молотком. Вздохнув и поправив волосы, я поплелась к входной двери. Тем временем Мишка, не выдержав, вновь нажал на несчастную кнопку. Так я и застала его, стоящим прямо на пороге с поднятой рукой. Трель прекратилась, я немного расслабилась и пропустила внутрь свеженьких Мишку, Ленку, Димку, Катьку и Васю.
- Ритусь, плохо выглядишь! - засмеялся Мишка. Лучше бы он этого не делал! Даже смех сейчас для меня был недоступной громкости звуком. - Не дрейфь, мы тебя мигом вылечим. И лекарство принесли!
Я посмотрела на бутылки, убедилась, что их всего две, обе - с вином, и облегченно вздохнула: новой пьянки под видом опохмела вроде не предвидится. Слава Богу!
Закуску тоже принесли: Димка немного смущенно прижимал к груди коробку с тортиком, а Васька тащил подозрительного вида пакет с продуктами. Девчонки, пока парни одной рукой держали припасы, а другой умудрялись помогать дамам снимать тяжелые, до пят пальто, живо прошмыгнули на кухню. Чего они там делали, думать не хотелось, но припасы были отобраны, и я помогла ребятам пристроить тяжелую одежду. Такого великолепия мои вешалки не видели с момента их создания.
- О! - прокомментировал Мишка нахождение в комнате компьютера. - Знакомая машинка, Ритусь! И как тебе Димкин динозаврик?
- Милый, и не кусается, - ответила я. - Миш, что это за сход с утра пораньше?