Придя к власти Филипп за короткое время смог вернуть Македонии ее былое величие. Действуя где-то хитростью, где-то коварством, а где-то и грубой силой, отец смог устранить всех других претендентов на трон Македонии. Одного из них - Павсания - казнил, подкупленный отцом, фракийский царь. Другого - Аргея, сколотившего войско, Филипп смог блестяще разбить при поддержке Афин, пообещав взамен за эту услугу отдать им город Амфиполь. Когда его власти уже ничто не угрожало, отец отжал Амфиполь назад. Афиняне, конечно, этому не обрадовались и пытались стереть отца с лица земли, вступая в различные союзы с теми, кому также не нравилось правление Филиппа II.
Но к тому времени, он уже был им не по зубам. У отца были золотые рудники. А золото, как известно, правит миром. У кого есть деньги - тот и царь. А денег у отца было много, настолько много, что он смог создать сильную армию в основе которой были простые крестьяне. Эти крестьяне, получившие название Македонской фалангой, стали в последующем самыми страшными и опасными войнами во всей Греции. А все благодаря тому, что отец гонял их как сидорову козу (кого?), заставляя тренироваться в каждую свободную минуту, оттачивая их боевое мастерство.
Да и постоянные военные походы, а отец очень любил играть в войнушки, тоже были хорошим опытом.
Одновременно с этим отец занялся строительством флота и осадных орудий. Но частенько отцу удавалось взять новый город без единого выстрела, потому что у него было золото. Филипп любил говорить, что «Осёл, нагруженный золотом, возьмёт любую крепость» [2].
В год моего рождения отец значительно расширил границы Македонии, захватив Потидею и Пидну. Его триумфальные победы в очередной раз вызвали зубовный скрежет в Афинах, да такой, что они не побрезговали присоединиться к союзу Фракии, Пэонии и Иллирии. Однако их потуги не увенчались успехом. Блестящий полководец отца Парменион разбил объединенное войско иллирийцев и пэонов.
Молва об отце входила разная. Кто-то его боготворил, считая посланником богов, на чьи плечи была взвалена задача по объединению Эллады, другие люто ненавидел,и называя варваром. Как-то я подслушал шушукающихся на кухне рабов. Они чуть ли не шепотом пересказывали слова Феомомпа из Афин.
«Если и был кто-нибудь во всей Греции или среди варваров, чей характер отличался бесстыдством, он неизбежно был привлечен ко двору царя Филиппа в Македонии и получил титул 'товарища царя' . Ибо в обычае Филиппа было славить и продвигать тех, кто прожигал свои жизни в пьянстве и азартных играх... Некоторые из них, будучи мужчинами, даже чисто брили свои тела; и даже бородатые мужи не уклонялись от взаимной скверны. Они брали с собой по два или три раба для похоти, в то же время предавая себя для той же постыдной службы, так что справедливо бы их называть не солдатами, но гетерами»
Слова мне эти не понравились, хотя, скрепя сердце, я вынужден был признать их правоту. Отец действительно любил выпить. Пожалуй, на всей земле не было большего поклонника бога Диониса [3], чем Филипп.
Но для меня отец был человеком, на которого я стремился походить всем своим существом. Даже, несмотря на то, что я был у него не единственным ребенком, а моя мать Олимпиада - не единственной женой.
Помнится, однажды мы с ним сильно поссорились. Он упрекал меня в отсутствии должного стремления к изучению наук, сказал, что при таком пренебрежении к знаниям я никогда не стану царем. В ответ я заявил, что при таком количестве детей, что он наплодил, задача взойти на трон становится вовсе фантастической. Выслушав меня отец лишь засмеялся.
- Это чтобы ты, видя стольких соискателей царства, был хорош и добр и был обязан властью не мне, а себе самому [4], - произнес он.
***
Год пролетел незаметно. Скоро должен был наступить тринадцатый по счету шестой день лоя. Удивительно просто. Казалось, еще только вчера отец подарил мне Буцефала. Я помнил тот день в мельчайших подробностях. Сначала радость от встречи с отцом, потом восторг от его подарка.
Затем праздничное застолье, с которого моя мать ушла вся в слезах. Оказалось, что отец, только вернувшийся из похода в Среднюю Грецию, во время которого его армия разорила десятки фокидских городов, а все их население пересилила на границы Македонии, снова засобирался в дорогу. Я же говорил уже, что Филипп очень любил играть в войнушки и буквально ни дня не мог просидеть в своем дворце, занимаясь мирными делами. Отец говорил, что его сердцу гораздо милее топот коней и звон мечей, чем танцы гетер в мигающем свете масляных ламп.