— Зачем вы это делаете, Александр? Что вы пытаетесь этим чудовищным допросом выяснить? — Она передумала выказывать передо мною стойкость, и села в кресло, стоящее рядом с ней.
— Я пытаюсь понять, что произошло. Вот так, ни больше, ни меньше, — пожав плечами, я снова посмотрел ей в глаза. — Так в какую дверь вы не могли выйти? — Она молчала и не мигая смотрела на меня. — Хорошо. Возможно, вы так сильно испугались за жизнь мужа, что не помните, в какую именно дверь пытались войти, чтобы побежать ему на выручку. Я даже готов оставить в стороне тот факт, что вы не могли ничего противопоставить озверевшим мужчинам, но, возможно, они действительно вас не пустили. Что они кричали?
— Я не… они говорили по-русски. Какие-то обрывки французских фраз. Я их не поняла, — Она приложила платок к сухим глазам. — Это было ужасно.
— А вот в это верю, — я кивнул. — Верю в то, что ужасно, и что вы их не поняли. — опустив руку в карман, я нащупал злополучную табакерку. У меня возникает странное ощущение, что я её всегда буду таскать с собой, в качестве назидания самому себе о скоротечности нашей жизни. — Я только не могу поверить в то, что, вы действительно хотели помочь, так как пытаетесь меня в этом убедить, матушка.
— Что вы хотите сказать…
— Тише, — я прислонил палец к губам и подошёл к окну. Вот оно надёжно заглушало звуки. Во всяком случае, я не слышал, что творится на улице. А там было довольно шумно. Быстро разобравшись в запорах, открыл окно и высунулся в него, чуть ли не пояс. Поискав взглядом знакомые лица, я крикнул. — Розин, что у вас тут?
— Всё хорошо, ваше величество. Ожидаем дальнейших распоряжений. — Голос корнета звучал глухо, но расслышал я слова хорошо.
— Поднимайся и жди меня в коридоре. — Отдав приказ, я закрыл окно и повернулся к императрице. Надо узнать, как её зовут, а то, неловко получается.
— И что это только что было, Александр? — она смотрела на меня, не отрывая взгляд.
— Я показал, как можно было весьма просто позвать на помощь, — ответил я, подходя к столику и открывая первую попавшуюся склянку с духами. — Как-то так получилось, что мне хватило ума не посвящать всю гвардию в происходящее. Разумеется, многие знали, или, как минимум догадывались. Сложно не догадаться, когда старшие офицеры постоянно по углам шепчутся. Но догадываться, знать и разделять взгляды — это три совершенно разные вещи. И, сдаётся мне, что достаточное количество молодых офицеров увидело бы в помощи императору свой шанс возвыситься. Так, ведь оно обычно и происходит, матушка. Во время апоплексических ударов у императоров кто-то возвышается, а кто-то падает. «C’est La Vie», как говорят ваши любимые французы. — Говоря французскую фразу, я прислушивался так, что даже глаза прикрыл. Что могу сказать, знаток из меня тот ещё, но, похоже, по-французски Саша говорит куда лучше, чем по-русски. По-немецки, так себе, но это никого не удивляет, значит, всё правильно.
— Я всё ещё не понимаю, чего вы от меня хотите, Александр? — спросила вдовствующая императрица.
Ну что же, действительно, похоже, между матерью и сыном нет сильной привязанности. Всю жизнь прожив в тени Екатерины, она хочет отыграться и почувствовать себя кем-то более значимым. Вот только, нет. Тем более, в ситуации, на которую я могу повлиять.
— Ничего. Я просто прошу, не мешайте мне. Поверьте, я могу быть очень неприятным типом.
— Вы мне угрожаете? — её глаза сузились.
— По-хорошему не получилось, впрочем, я так и думал, — пробормотал я по-русски и повернулся к ней лицом. — Ну, что вы. Как я могу вам угрожать, матушка? — Закрыв флакон, поставил духи обратно на столик. — Тем более что я вижу, как вы ужасно переживаете о папа́. Так сильно, что мне даже послышалось, будто вы что-то бормочите про монастырь, чтобы провести в нём остаток дней в своей печали.
— Вы не посмеете… — императрица поднялась из кресла, и я впервые увидел в её глазах обеспокоенность.
— Не посмею что? Остановить вас, матушка? — я сделал шаг в её сторону. — Конечно, не посмею. Я буду умолять вас на коленях не делать этого, но если вы будете настаивать, то, кто я такой, чтобы противиться вашей воле? — Наши взгляды скрестились. Она первой отвела глаза. — Сядьте, ваше величество. — Произнёс я с нажимом. И она села обратно в кресло на этот раз без возражений. — Понимаю, это так тяжело — потерять мужа. Я не буду настаивать на вашем выходе в свет. Более того, я сделаю всё, чтобы оградить вас от неуместного внимания и фальшивых соболезнований. Полагаю, вам будет удобно скорбеть именно здесь. Как мы уже выяснили, здесь достаточно тихо и вашей скорби никто не помешает.