Не знаю, что и думать. Наилучшее объяснение всей этой истории, какое я слышал, касалось огромной змеи и не вызывает особого доверия.
Что мне больше всего не нравится в катастрофах, так это количество лишней работы. Меня притащили домой, усадили в кресло, положив вывихнутую ногу на скамеечку, а сами принялись яростно спорить между собой. Основатель по имени Агесилай (едва новости достигли города, его Основатели внезапно материализовались, будто чудовища из кошмара, и всей сворой ринулись к моему дому; когда меня внесли, они уже торчали там с нетерпеливым видом, подкрепляясь вином и фигами) потребовал немедленно покинуть колонию и вернуться в Македонию, прежде чем скифы явятся сюда и перережут нас всех; послушать его, так вся равнина был покрыта скифами, стоящими плечом к плечу так тесно, что не оставалось пространства вдохнуть, не то что натянуть лук. Примерно две трети Основателей затараторили одновременно; мы остаемся здесь, мы не позволим выгнать нас из собственных домов шайке коварных дикарей, немедленное возмездие всеми наличными силами, где этот Марсамлепт, когда он больше всего нужен, сделайте же что-нибудь. Я бы с удовольствием позволил им препираться до потери голоса, хотя это моим вином они смачивали свои глотки, но мой друг Тирсений, который тоже возник из ниоткуда или уже был тут до их появления, нашел нужным вмешаться и указал, что в этот самый момент Марсамлепт преследует разбойников и без сомнения вот-вот вернется с их головами, нанизанными на шнур. От этих слов оставшаяся треть Основателей вскипела, как оставленный без присмотра горшок — по какому праву, да как он осмелился усугублять инцидент, рискуя навлечь на наши головы гнев всего скифского народа, он понесет личную ответственность, хотя в соответствии с иерархией окончательная ответственность ложится на ойкиста...
— Эй, — слабо возразил я. — Оказывается, это я во всем виноват. Я что-нибудь пропустил?
Остролицый Основатель по имени Василиск с энтузиазмом закивал.
— Являясь по факту главнокомандующим... — начал он, но дальше продвинуться не успел, поскольку в этот момент Феано, которая таилась на заднем плане с большим тазом кипятка и повязками, прыгнула вперед, перевернула таз у него над головой и вышибла его за дверь. Он был слишком потрясен, чтобы возражать.
— Все остальные тоже убирайтесь, — сказала она, страшно оскалившись. — Вон отсюда. И ты тоже, Тирсений. Уходи.
Если бы на месте Основателей оказалась банда скифских разбойников, они, может быть, попытались оспорить этот приказ. Основатели же, видя Феано в режиме Цербера, сделали единственный разумный выбор и без слов удалились.
— Спасибо, — сказал я. — Наверное.
Она нахмурилась.
— Во что ты вздумал поиграть? — спросила она. — Сиди тихо. — Она скрылась в задней комнате и вернулась с полным тазом. — Сперва перевяжем твою щиколотку.
— У меня есть подозрение, — сказал я, когда она обматывала мою ногу полотном, — что вышвыривать городской совет на улицу — это грубое нарушение протокола.
— Вот и хорошо. Если кто за это и ответит, то это будешь ты, кстати говоря. Иерархия управления и все такое.
— Тогда все в порядке, — сказал я.
— Рада, что ты согласен. Не слишком туго?
— Что, повязка? Нет, вовсе нет.
— Значит, недостаточно туго. Посиди еще, я только…
— Эй!
Она намотала повязку еще туже и завязала концы.
— Если у тебя есть хоть немного мозгов, ты никуда не пойдешь, — сказала она. — Правда, я сроду не встречала мужчины с таким количеством мозгов. Попробуй хотя бы наступать на нее полегче, иначе она целую вечность будет болеть.
Через некоторое время Основатели вернулись, однако на сей раз вежливо испросили разрешения войти. Теперь с ними был Марсамлепт в сопровождении пары иллирийцев, а также Тирсений (почетный переводчик), один или два земледельца и вдова Птолемократа. Ясное дело, сидений не хватило, так что Тирсений послал моего сына и несколько других мальчишек занять у соседей стулья, табуретки и козлы; покуда же вошедшим последними оставалось стоять или усаживаться на пол.