И тут другой человек озвучил действительно хорошую идею, или скорее серию идей, объединенных общей темой: абсолютная власть, сдерживаемая страхом смерти.
Прежде всего, на вершине его системы должны были располагаться цари. Не единовластный царь, а именно цари — двое, как в Спарте; Большой Царь, возглавляющий армию на войне, и Малый Царь, который должен заправлять делами в отсутствие первого. Каждый царь располагал правом вето на любое предложение своего коллеги; пять вето — и нарушитель будет сброшен с Крепостной Скалы без всякой жалости и права помилования. Каждые десять лет Совет реализует право казнить или изгнать любого из царей или обоих сразу, но только по результатам их собственных деяний, совершенных без одобрения Совета.
Далее, в отношении Совета, который формируется из пятисот богатейших горожан, мы позаимствовали у Афин Жалобу на Противозаконие…
(ах да, «графе параномон»: если некто предлагает закон, который, будучи принят, приведет к изменению конституции, то он может быть привлечен к суду и приговорен к смерти, если его вина будет доказана. С другой стороны, если обвинитель не сможет набрать определенную долю голосов присяжных, то казнят уже его. По каким-то причинам афинская конституция не меняется веками даже в мелочах.)
— ... которую мы слегка видоизменили, так что любой из членов совета мог выдвинуть обвинение против предложения любого другого члена совета, и проигравшего ждали цикута или полет со скалы; чтобы уравновесить эту меру, постановлялось, что каждые пять лет Собрание могло выразить недоверие любому члену совета, виновному в заключении секретных сделок, направленных на уклонение от конфронтации, результатом которой может быть смерть обеих сторон, и казнить его. В дополнение к этому, цари и члены совета могут вводить любые налоги, но каждый год они должны отчитываться по всем собранным и потраченным средствам перед Собранием, а за недостоверный отчет царь или казначей Совета карается смертью.
И наконец, отправление общественных должностей было обязательным, под страхом смерти; таким образом, если вы оказывались следующим в очереди на трон или место в Совете, отказаться было невозможно. Это положение давало то неоценимое преимущество, что в любой момент времени по крайней мере девять десятых от состава правительства занимали свои посты против воли, что сводило шансы попадания власти в руки властолюбца к приемлемому минимуму.
Последовало продолжительное молчание.
— И эта система действительно работает? — спросил наконец кто-то. — В смысле, город на самом деле управляется таким порядком?
— По меньшей мере последние сто двадцать лет, — ответил Кориск.
— Понятно, — пробормотал Аристотель, левой рукой потирая подбородок, а правой яростно строча на табличке. — Могу я спросить, сколько царей и членов совета, по приблизительной оценке, были казнены за этот срок?
Кориск улыбнулся и взял чашу вина.
— Ни одного.
Глава пятая
Царь Македонии Филипп начал свое правление с серии тяжелых войн против, как казалось, неистощимых сил дикарских и варварских племен, которыми кишат гористые пустоши к северу и западу от его владений — иллирийцев, фракийцев, фессалийцев, трибалов, пеонов и гетов. Ко всеобщему удивлению он побил их всех, и, что еще более удивительно, вместо того, чтобы сжечь их деревни, перебить мужчин и продать в рабство женщин и детей, он умудрился превратить большинство этих полулюдей в добрых македонцев или, как минимум, в их ближайшее подобие.
Все это представляло для афинского наблюдателя некоторый интерес: мы смаковали странные истории с гор, и к тому времени, конечно, уже с определенным вниманием следили за последними отчетами из этой области, поскольку имели в тех местах ценные для города колонии, населенные истинными афинянами, покинувшими Афины по резонам, связанным с предпринимательствам или состоянием здоровья.