— Как будто в первый раз, — любезно ответила она и развела себе вино.
— Не возражаешь? — добавила она вдогонку.
Я ответил невнятным жестом, призванным выразить горячее гостеприимство.
— Давай, действуй, — сказал я. — Прикончи этот кувшин, если не боишься, что у тебя все зубы растворятся. Только подумать, я еще считал аттическое вино крепким.
— Спасибо, — сказала она. — Но я не о вине говорила. Я имела в виду, не возражаешь, если я еще побуду?
— Будь моим гостем! Ну, строго говоря, ты уже мой гость, так что я скорее имел в виду, продолжай быть моим...
— У меня будет ребенок, — сказала она.
Я некоторое время обдумывал ответ.
— Это прекрасно, — сказал я. — А когда?
Она уставилась на меня.
— Нет, — сказала она. — Подумай получше. У меня будет ребенок.
— Я думал, ты так и сказала, — ответил я. — Конечно же, это здорово.
— Я не думаю, что муж решит так же.
Я не всегда такой тупой, на самом деле, но за спиной остался долгий день и утомительный вечер, и ты сам знаешь, как трудно думать, когда у тебя голова раскалывается.
— Понимаю, — ответил я.
— Ты понимаешь, — повторила она, и я не мог не заметить, что она говорит тем же ровным, невыразительным голосом, как и Александр, когда он в ярости. Наверное, это что-то сугубо македонское, сказал я себе. — Что ж, это хорошо.
Я сбросил ноги с кушетки и сел.
— Ладно, — сказал я. — Я открыт для предложений. Что ты думаешь делать?
Она смотрела в стенку примерно на шаг выше моей головы.
— О, я не знаю, — сказала она. — Лучше всего было бы повеситься, наверное. Говорят, болиголов хорош, но я не знаю рецепта, а пробовать не хочу. Может быть, ты спросишь у своего друга Аристотеля рекомендуемую дозу? Он ведь знающий ботаник.
Мне совершенно это не понравилось; как правило, Феано была вовсе не склонна к мелодраме.
— Могу и спросить, наверное, — сказал я. — Но болиголов — довольно неприятная тема для нас, афинян, и в особенности — для философов. Тебе не кажется, что ты немного перебарщиваешь?
Александров взгляд сменился смертельно ядовитым.
— Перебарщиваю, — сказала она.
— Да, — ответил я.
— Перебарщиваю.
— Возможно, тебе будет трудно поверить, но в моих родных местах беременность не рассматривают как некая разновидность смертного приговора. На самом деле, людей сегодня было бы очень мало, если бы никто никогда не беременел. Скажи мне, не просочилась ли часом в вашу прекрасную страну затейливая концепция развода? Или мне предстоит поединок не на жизнь, а насмерть или что-нибудь другое, в равной степени причудливое?
Она еще больше нахмурилась и вдруг хихикнула.
— На самом деле, — сказала она, — это очень мило с твоей стороны. Но я не думаю, что если Писандр убьет и тебя заодно, это сильно улучшит положение. Вообще-то да, у нас есть развод, а законно убить прелюбодея можно, только застав его на месте преступления.
Я кивнул.
— Как в Афинах, — сказал я. — Более или менее.
Она вздохнула.
— Ох, ты совершенно прав, — сказала она. — Худшее, что тебе может грозить, это пеня за причиненный ущерб.
— А тебе? — спросил я.
Она покачала головой.
— Он меня не убьет, — ответила она. — Мертвая я ничего не стою. Нет, он разведется со мной и засудит тебя, вот и все. Тебе это обойдется в стоимость двух хороших лошадей, но ты можешь себе это позволить, я уверена. Все же я извиняюсь. Я не специально.
Я нахмурился.
— Не говори глупостей, — сказал я. — Все будет хорошо, вот увидишь. Я имею в виду, такое происходит не в первый раз, и не уверен, что в последний. Если мы примем это, как есть и не будем паниковать…
Тут она по-настоящему взъярилась.
Знаю, знаю. Но в самом деле, это было совершенно вне моей компетенции. В конце концов, я ее едва знал. В Афинах на подобные вещи смотрят гораздо прагматичнее. Ну, для начала они решаются между мужчинами; ее отец или брат переговорил бы со мной, и мы заключили бы с ее мужем некоего рода сделку, а затем составили бы дополнительные соглашения касательно ее самой и ребенка. Нация, породившая величайшие умы в истории человечества, уж наверное способна разрешить мелкий семейный кризис самым организованным и эффективным образом. Что до дикого варварского севера, то, как начало казаться мне, здесь такая ситуация требует более эмоциональной реакции.