— Да, я с ним встречался у Никонова.
— Приборы вы заберете, а кислоту… Тут нужно подумать, с кем ее туда переправить. Хорошо бы найти такого человека, за которым наверняка нет слежки.
Лукашевич ушел, а Саша вновь принялся за свою работу. Ему хотелось до отъезда в Парголово выполнить намеченную программу. Он усиленно готовил новую научную работу, которую хотел закончить до каникул, а потому и дорожил каждой минутой.
Выработка азотной кислоты шла очень медленно. Лукашевич предложил послать кого-нибудь в Вильно к своим друзьям.
— Там дельный народ: у них и деньги есть и паспорта, и кислоты они смогут достать, если захотят.
Нужно было послать такого человека, за которым нет слежки. Решили поручить это дело студенту Буковскому. (Его Лукашевич и Ульянов хорошо знали по экономическому кружку.) Буковский был сыном полицмейстера, участия в революционных делах не принимал и согласился сделать это по дружбе к Никонову. Буковский хорошо выполнил поручение, но привезенной им кислоты все равно не хватило. Ви-ленцы обещали со временем достать еще.
Кислоту вырабатывали Генералов и Андреюшкин. Так как дело шло изнурительно медленно, у них истощилось терпение, и они просили Шевырева послать еще кого-то в Вильно, чтобы ускорить изготовление бомб. Ульянов поддержал их, и Шевырев взялся найти человека для этой поездки.
По кухмистерской Шевыреву помогал Канчер: он ходил за покупками, продавал талоны. Показал он себя человеком сообразительным и расторопным. Шевырев, когда началась подготовка покушения, стал использовать его на (всяких посылках: то банки и реторты в аптеке купить, то записку Ульянову снести, то еще что-то. Канчер привык к выполнению всевозможных поручений Шевырева и, когда тот, придя к нему, сказал: «Канчер, мне некогда, так поезжай в Вильно и привези оттуда вещи», — тот даже не спросил, что именно он должен привезти.
— Вот тебе, батюшка, пятьдесят рублей и две записки, два адреса. Один адрес — у Антона взять эти вещи, а найти его так: на Виленской улице, дом Апатова, зайти в трактир и спросить Елену, а у нее Антона. Другой адрес — ты, батюшка, внимательно слушай! — другой адрес Пилсудского. Ты знаешь его?
— Я встречал его в университете, но лично не знаком.
— Хорошо. Эти два письма передашь ему.
— А дальше что?
— Остальное они тебе, батюшка, расскажут. Твоя задача — делать все, что они будут говорить, и привезти то, что дадут. Ясно? Когда будешь уезжать, дашь вот по этому адресу такого содержания телеграмму, — Шевырев показал написанный на клочке бумаги адрес и текст телеграммы, — Запомнил?
— Да.
— Хорошо, — достал спички, сжег бумажку с адресом. — Ульянов встретит тебя на вокзале. И последнее: куда едешь, зачем — никому ни слова.
Канчер привез кислоту. Ульянов встретил его на вокзале — по той телеграмме, которую принесла Аня, — и забрал чемодан с бутылями. В Вильно Канчер догадался, за чем его послали — ему, кроме кислоты, вручили там револьвер, — и насмерть перепугался. Выглядел он таким замученным и жалким, что Саше неприятно было на него смотреть. Кислота, привезенная им, тоже оказалась негожей: была слишком слабой — и Андреюшкин с Генераловым, чертыхая виленцев, вылили ее в Неву. Ульянов сказал Шевыреву:
— Канчер мне кажется человеком ненадежным.
— Я от него, батюшка, тоже не в восторге, но где же лучше взять?
Вместе с Канчером жил его земляк Горкун, а потом приехал и другой, Волохов. Хотя Шевырев и вел все дела с Канчером секретно, но тот тут же выкладывал все Горкуну. Шевырев, поняв это, начал давать и Горкуну поручения. Так он послал обоих отнести на квартиру Новорусского препараты. Новорусский в это время переезжал на дачу своей тещи
Ананьиной, и ему удобнее было переправить туда вместе с вещами все нужное для изготовления динамита. Ульянов был против привлечения Канчера к делу, считая его человеком легкомысленным и болтливым, но Шевырев продолжал давать ему поручения.
10 февраля Шевырев зашел к Канчеру, вывел в другую комнату, зашептал:
— И родному отцу не говори! Никому не скажешь?
— Нет.
— Мы готовим покушение на царя.
— Но я… — испуганно начал Канчер. — Я… я не разделяю ваших взглядов на террор. Я сроду не принадлежал ни к каким революционным кружкам. Я прошу уволить меня…
— Ваша роль — я имею в виду Горкуна и Волохова — совершенно пассивная. Вы дадите знать, когда будет ехать государь.
Канчеру деваться было некуда: он понял, что давно уже помогает, выполняя поручения Шевырева, готовить покушение. Поездка в Вильно, покупки препаратов в аптеках, передача записок — все это, оказывается, звенья одной и той же цепи, которой он сейчас связан по рукам и ногам. Он понял, что слишком много знал, чтобы можно было отказаться, не рискуя, что тебя не сочтут за шпиона. А этого он боялся пока что больше всего, ибо видел, с каким презрением относятся студенты к доносчикам. Горкун, узнав, о чем был разговор, так растерялся, что весь вечер чесал затылок, бубнил одно и то же:
— Всунув ты мене в пекло…
Канчер, оправдываясь, утешал его:
— Да погоди помирать! Ты же знаешь, как чаще всего бывает у нашего брата студента: поболтают да тем дело и кончится. Шевырев сам мне совсем недавно говорил, что ему нужно уезжать куда-то на юг лечиться. Та кислота, что я привез, не годится. Пока другую достанут… Нет, мертвое это дело!
— За такое дело голову снимут, — продолжал чесать затылок Горкун. — Ну, каша…
Как Саша ни скрывал от Ани все свои дела по подготовке покушения, они нет-нет да и пробивались наружу. При всей его внутренней собранности и непостижимой для Ани сдержанности он иногда выдавал себя.
Однажды, придя к Саше, Аня застала у него все того же ненавистного ей Говорухина. Саша был уже одет, сказал, что скоро вернется, и просил ее подождать. В руках у него был завернутый в бумагу какой-то длинный предмет, похожий на ружье. По тому, что Говорухин тоже оставался ждать его, Аня заключила: он знает, куда Саша идет, и знает, что он несет. Аню охватило смутное беспокойство. Куда это Саша пошел в такой поздний час? Что он понес? И не рискует ли он? Саша долго не возвращался, Говорухин, уткнувшись в книжку, сидел молча. Часто курил, нервничал. У Ани истощилось терпение, и она спросила:
— Куда Саша пошел?
— Я не знаю.
— Нет, вы знаете! И вы всегда… вы всегда что-то скрываете от меня. Это нехорошо! Это нечестно!
— Он скоро вернется, — подчеркнуто сухо ответил Говорухин, — и объяснит вам, где был. Мне же он не поручал этого делать.
Ждать Сашу Ане пришлось, как ей показалось, бесконечно долго. Она брала одну книгу за другой, листала их, но ничего читать не могла. В голове ее теснились беспокойные мысли: «Где Саша? Что с ним?» И, казалось, он попал в какую-то беду.
Но вот, наконец, хлопнула дверь, и на пороге комнаты показался Саша. Аня облегченно вздохнула. Ей очень хотелось поговорить с ним, попросить его, чтобы он был осторожнее, но Говорухин не двигался с места, и она, поняв, что его не пересидеть, ушла встревоженная и недовольная.
Вернувшись домой, Аня долго не могла успокоиться. Смутная тревога не давала покоя ей несколько дней.
Потом вдруг сошлись два тревожных события. Чеботарев объявил, что уезжает на другую квартиру, а почему он это делает, объяснил так путано, что Аня не поверила ни одному его слову. Она спросила Сашу, что между ними произошло, но тот тоже ответил очень уклончиво: Чеботареву, дескать, нужно готовиться к отъезду в Сибирь, ему нужна более тихая квартира, чтобы закончить все дела, а тут много народу ходит. После отъезда Чеботарева пустая, похожая на сарай квартира стала еще более неуютной, производила унылое впечатление. Саша сказал, что доживет в ней только месяц и потом переберется в другое место. Аня кинулась искать ему комнату, но ничего подходящего не попадалось. Сам же Саша как-то равнодушно относился к своему переселению. Подошло время платы за квартиру, он внес за месяц вперед, что казалось Ане верхом расточительности, и остался в старой квартире. Не успела Аня освоиться с этой новостью, как нагрянула вторая. Пришел к ней Марк Елизаров и сообщил об аресте Сергея Никонова.