То, что девяносто одну невесту подвели к девяноста женихам, ничего при этом не перепутав, было заслугой распорядителя придворных церемоний Хареса: его «режиссура» была действительно безупречна. Гораздо проще было женить македонских солдат — их собралось здесь более десяти тысяч из пятидесяти тысяч оставшихся в живых. В большинстве своем они уже давно жили со своими азиатскими подругами, оставалось лишь узаконить существующие отношения, как того требовал царский приказ, согласно которому каждая, теперь уже законная, жена получала богатое приданое, а успевшее стать многочисленным потомство — щедрые подарки.
«То, что прежде разделяло народы, смешалось теперь в одном кубке любви, и все пили из этого кубка, — писал Плутарх в Moralia, — и забыли прежнюю вражду и собственное бессилие».
Пышное празднество, длившееся пять дней, могло истощить даже богатую царскую казну, если бы не свадебные подарки, шедшие потоком со всех концов империи. Одна лишь стоимость золотых венков, подаренных добровольно и добровольно-принудительно, составила, по подсчетам нового главного казначея, около 15.000 талантов (то есть в пересчете примерно 375.000.000 немецких марок). Гарпал, опрометчиво поспешивший сбежать, с радостью принял бы участие в этом действе. Гораздо меньше ему понравилась бы сатира под названием Agen, привлекшая всеобщее внимание во время выступления артистов. «Сын фаллоса» (кличка бывшего главного казначея) подвергался в ней многочисленным насмешкам.
К массовым свадебным торжествам в Сузах относились неоднозначно уже в античную эпоху. В новое же время, особенно в пуританском XIX веке, люди приходили в ужас. Благородных женщин поверженных стран подводили к мужчинам-победителям, будто кобыл к жеребцам. Речь шла о вторжении в самые интимные сферы человеческой жизни, брачных узах, о насилии над сердечными склонностями.
«Неужели это были те же самые люди, которые три года назад осмелились отказаться от проскинезы?» — недоуменно спрашивает Шахермайр и сам дает ответ: «Вблизи всемогущего царя они постепенно утрачивали свои собственные взгляды. Теперь сподвижники царя не только склонились перед его идеей уравнивания населения, но и согласились с новым, провозглашенным Александром планом слияния. И все-таки в осуществлении этого плана, в бракосочетании в Сузах было что-то зловещее. Сильные и гордые молодые герои играли предписанные им роли, подобно жалким статистам».[23]
Ну, что касается сердечных склонностей при выборе супруги, то в античные времена они редко принимались во внимание. Женились, руководствуясь благоразумными соображениями, исходя из того, что брак — слишком серьезное дело, чтобы предоставлять такое ответственное решение молодым людям. А что до благородных домов, особенно царского, то в них во все времена речь шла только о сословных браках по расчету. Не стоит удивляться, что ни один из девяноста женихов не воспротивился. Кроме того, невесты были хороши собой, в их жилах текла горячая кровь, к тому же они происходили из знатных родов — так почему бы и нет? Недовольство выражали лишь немногие из тех, кто уже состоял в связи с уроженками Азии, чувствовал себя при этом вполне комфортно, и радости семейного очага им были ни к чему.
Но Александр к торжествам в Сузах относился очень серьезно. Этой свадьбой он хотел дать знать, что не делает и впредь не будет делать различия между победителями и побежденными, между македонянами и персами. Действие носило символический характер, но, что являлось типичным для царя, было увязано с чисто практической целью: соединением разных наций узами крови; это должно было привести к появлению единого народа, населявшего его державу. А как же еще можно было сохранить империю и обеспечить ее будущее? Когда речь шла о смешанных браках в высших слоях общества, в первую очередь и почти исключительно имелись в виду македоняне и дочери Ирана. В будущем важнейшие посты в государстве должны были занимать дети от этих браков. К невестам, на которых женились простые солдаты, такие высокие требования не предъявлялись, это могли быть азиатки не иранского происхождения. Сопровождая солдат в обозе, они были бесправны, но, став законными женами, обретали, как и их дети, гражданские права. В многочисленных Александриях также поощрялись браки между греческими наемниками и местными женщинами. Александр мысленно представлял себе переселение народов в будущем: на берегах Персидского залива появятся финикийские мореходы, в Персии — греки, на востоке Ирана — балканские племена. Думал он и об обратном потоке миграции с востока на запад.