Во главе царской кавалерии, состоящей из знати, он переправился через реку, овладев под заградительным дождем стрел своих критских лучников противоположным берегом. Его товарищи слева и справа, пораженные дротиками, падают с лошадей, сам он атакован «благороднейшими из благородных», которые узнали его по белым перьям на шлеме. Они отлично понимали, что конец Александра станет концом битвы. Сломалось его копье, «паж» подает новое — достаточно быстро, чтобы ударом в лицо поразить зятя Великого царя, Митридата. Брат его, Райзак, резким движением рванул шлем с головы Александра. Кровь залила лоб. Еще один удар копья, и он пронзает золотой панцирь Райзака. В тот же миг позади его появляется сатрап Спифридат и заносит кривой меч для смертоносного удара, однако быстрее оказался молочный брат царя Клит — его меч отсек руку перса.
Лишившись большинства своих военачальников, персидские всадники дрогнули, а потом обратились в бегство. Их лошади, спотыкаясь о трупы погибших, которых в конце битвы насчитали больше тысячи, мчались мимо своих пехотинцев — греческих наемников: они, оцепенев от растерянности, напрасно ждали приказа хотя бы спасти кавалерию от преследования, встав на пути македонян. Парменион, которому тем временем удалось осуществить прорыв на левом фланге, отдает приказ выдвинуться вперед пешим воинам с их длинными сариссами.
Окруженный со всех сторон, командующий наемниками предложил капитуляцию, обещая в будущем сражаться на стороне Александра. Тот же хотел преподать грекам суровый урок, чтобы никогда более ни один эллин не поступал на службу к персам и не предавал родину. Началась бойня, после которой в живых осталось только две тысячи наемников. Их заковали в цепи и отправили на каторжные работы на македонские серебряные рудники.
В конце этого жестокого дня в мае 334 года до н. э. Александр совершил нечто невероятное для полководца. Он прошел со своими врачами по полю битвы мимо множества трупов и стонавших тяжелораненых, просивших прикончить их. Он утешал несчастных и подавал им воды. Менее пострадавших он приказал перевязать и расспрашивал о том, как они были ранены, заверяя всех, что позаботится о женщинах и детях, ставших теперь вдовами и сиротами, освободив их от налогов и податей. Погибшие на другой день были торжественно сожжены со всем их снаряжением на большом погребальном костре. Он продиктовал послание Лисиппу, — своему придворному скульптору, с распоряжением отлить бронзовые статуи павших аристократов — в точном соответствии с их обликами, пока он хранит их в своей памяти. И погибшие персы были погребены, ибо эти воины врага пали в честном бою. Из Граника извлекли сотни тел убитых, попросив бога рек, Океана, о прощении за осквернение вод.
Харизма Александра
Полководец и военачальник не забывал, что он должен быть и политиком. Из трофейного оружия в Афины были посланы самые красивые щиты с золотым обрамлением и орнаментом для того, чтобы повесить их в Парфеноне в качестве подарка с надписью: «Александр, сын Филиппа, и эллины — кроме спартанцев — взяли у варваров, проживающих в Азии». Эта формулировка — воистину игра изощренного дипломатического ума. Он умолчал о титуле царя, ведь для греков он всего лишь hegemon, главнокомандующий, а в остальном был и остается сыном Филиппа. И ни слова о своих македонянах: битву выиграли эллины, причем вступили в сражение только фессалийцы. Спартанцев он исключил, тем самым угадав сокровенную мечту греков, потому что никого не любили в Элладе меньше, чем людей с Пелопоннеса. Кроме того, они отказались предоставить ему войска, сказав гордо: «Обычай наших отцов вести, но не быть ведомыми». Персов по греческому обычаю он назвал «варварами», ведь полтора столетия назад они опустошили Афины и подожгли Акрополь. Так недвусмысленно Александр подчеркнул антагонизм континентов.
Ни одному самому выдающемуся публицисту нашего времени не удалось вложить всего лишь в несколько слов столько пропагандистского смысла…
Из прочих трофеев Александр взял лишь два пурпурных одеяния, несколько золотых тарелок, покрывало из страусовых перьев: «Хочется послать его царице Олимпиаде». В сопроводительном послании он писал, что обязан ей жизнью: это она уговорила его взять Клита в телохранители.