То, что царь взял себе персидских телохранителей, не означало увольнения Птолемея, просто Александр создавал параллельную систему. Это он проделал на всех уровнях гражданского и военного устройства.
Пирушка у Мидия совпала с прибытием послов из разных государств. Они поспешили засвидетельствовать Александру свое почтение. В большинстве своем они остались разочарованы. Царь не отказался от своих планов и издал два указа: один – о возвращении беженцев, а согласно другому указу, все отныне обязаны были оказывать Александру божественные почести. Все это лишь усиливало недовольство и вызывало возмущение в греческих городах, таких как Афины. Смерть Александра сняла бы остроту конфликта. Прибытие послов тоже было весьма кстати: они тут же объявили бы своим согражданам и о смерти царя, и о декретах, которые издал бы вновь образованный совет регентов. Присутствие послов во время смерти Александра воспрепятствовало бы возможному хаосу. Квинт Курций заметил, что военачальники Александра смотрели на послов как на людей, призванных известить Ойкумену о смене власти.
Наконец, время пирушки у Мидия совпадало с планами Александра (и тайным планом Птолемея) относительно будущих военных кампаний. Если верить Арриану, Александр намеревался отправиться в плавание вместе с Неархом. Другие войска должны были передвигаться по суше и выйти на день раньше. В этом случае Птолемей пошел бы с сухопутными войсками, а это значит, что царя он не увидел бы еще много недель, месяцев, а то и никогда. Кратер шел к Пелле. Гнев Александра по отношению к Антипатру усиливался. Процесс внедрения персидских порядков не останавливался. Аравия и Северная Африка в соответствии с планами Александра должны были стать театром военных действий. Египет – вожделенная цель Птолемея – превратился бы в военный лагерь, и его было бы не так легко захватить и еще труднее – удержать.
Итак, смерть Александра в Вавилоне являлась насущной необходимостью, однако ее следовало окружить знамениями и предсказаниями авгуров. Ничто не скрывает так успешно хитрый замысел человека, как объяснение какого-либо события капризом судьбы или – еще лучше – волей богов. Такой контекст вокруг смерти Александра намеренно был создан в 323 году до н. э.
Знамения, явившиеся Александру в Вавилоне, не следует рассматривать как некий феномен, на который обращают внимание задним числом, как это обычно бывает, когда рассуждают о смерти великих людей. Когда по прошествии времени смотришь на предзнаменования, невольно воспринимаешь их как пророчества, но ведь хорошо спланированные знаки судьбы могут воздействовать и на сознание потенциальной жертвы, и на людей, эту жертву окружающих. Их можно представить как знак судьбы, как действие некоего мстительного божества и как завесу, за которой скрывается злой человеческий умысел. Плутарх рассказывает о предзнаменованиях, обступивших Александра, стоило ему приехать в Вавилон, и о том, как все это глубоко на него повлияло. Они явно подводили его к мысли о смерти. У царя к тому же больше не было моральной поддержки Гефестиона или Кратера. Смерть фаворита, несомненно, обострила тревогу Александра, погрузила в депрессию и натянула нервы, и он попытался прогнать тревогу делом – быстрым смертоносным нападением на племена коссеев. Конечно, военная активность могла успокоить его душу, однако предзнаменования и прорицания авгуров подействовали на Александра и он стал очень много пить. Перспектива частной пирушки показалась ему чрезвычайно привлекательной: уж очень хотелось успокоить расшатанные нервы и покрепче уснуть.
Смерть Александра выглядит театрально. Кажется, что драматическое нагнетание обстановки выстроено умелым специалистом, ну а кто лучше стоявшего на страже царских покоев Птолемея годился на роль такого режиссера? Некоторые события и в самом деле были пустой случайностью, например диадема, что слетела под порывом ветра с головы Александра, когда тот плыл на корабле по Евфрату. Другие «знамения», похоже, были подстроены. Халдеев, например, могли подкупить, можно было и ворон собрать, подмешать им в пищу наркотик, а потом выпустить, вот птицы и попадали на землю. Прорицание Аполлодора, гадавшего о судьбе царя по печени с изъяном, перекликается с жертвоприношением в трагедии Еврипида, где подобным же образом авгур предсказывал несчастье. Жертвоприношение Аполлодора проанализировал его брат Пифагор. Позже он предсказал и смерть Пердикки. Главный соперник Птолемея умер лишь несколько лет спустя, и убили его на Ниле свои же люди. Пифагор делал подобные прорицания и относительно еще одного врага Птолемея, старого Антигона Одноглазого, которого убили через пару десятилетий после смерти Александра во время кровавой битвы за империю. Сообщив царю о предсказании, Аполлодор обратился к человеку, отвечавшему за безопасность царя, Птолемею, сыну Лага. Он же был ответственным и за возведение погребального костра для Калана, брахмана, сгоревшего по своей воле на костре. Он же перед смертью сказал, что встретит Александра в Вавилоне. Не существует письменных свидетельств о том, что такие предсказания являлись работой Птолемея. Однако имя его непременно связывается с каждым прорицанием, как и с самым удивительным из всех знамений: это случай со сбежавшим пленником, который забрел в царские покои и уселся на трон.