Во время неудачного вторжения Пердикки в Египет Птолемей продемонстрировал прекрасные дипломатические способности. Птолемей заманил Пердикку вместе с его войском в болотистую местность возле Нила, а сам в это время вел тайные, но весьма успешные переговоры со старшими командирами Пердикки. В результате Пердикка был казнен. На страницах истории Птолемей остался хитрым политиком, умевшим скрывать свои замыслы и большие амбиции за простодушной улыбкой. Он обвел всех – и Пердикку, и Александра с его сотоварищами. Птолемей – это Яго при дворе Александра и Макиавелли в одном лице.
И наконец, вопрос о виновности Птолемея. Если он убил своего единокровного брата, то это убийство было результатом запланированного решения, оказавшего влияние на всю его дальнейшую жизнь. Конечно, Птолемей мог бы оправдать себя тем, что если бы не убил он, убили бы его. Если он размышлял над «Политикой» Аристотеля, то мог присовокупить сюда концепцию тираноубийства, согласно которой убийство тирана является воистину добродетельным поступком. Такие мысли могли посещать Птолемея, и, возможно, он исподволь заявлял о своей невиновности.
Я уже ссылался на то, как в двух важных эпизодах, связанных со смертью Александра, упоминался египетский бог Серапис. Серапис – новое божество, продукт богатого воображения Птолемея. Представление об боге-целителе зародилось в Египте. Птолемей либо позаимствовал его в Синопе на Черном море, либо развил частный культ, имевший хождение в Мемфисе. Каково бы ни было его происхождение, поклонение Серапису явилось личным вкладом Птолемея в религию античного мира. Упоминания Сераписа в «Дворцовых дневниках», как и рассказ о заключенном, сбежавшем из вавилонской тюрьмы и усевшемся на трон Александра, не могут быть ни анахронизмом, ни ошибкой рассеянного писца или монаха. Очень возможно, что упомянут он намеренно. Когда Александр убил Клита, Аристандр тут же заметил, что смерть Клита была делом Диониса. Аристандр выдал клише, часто используемое правителями, которые хотят оправдать волей богов собственные неблаговидные поступки. Очень похоже, что и Птолемей следовал тем же путем, потому и ссылался на Сераписа. В «Дворцовых дневниках» Сераписа спрашивают, нужно ли приносить Александра в храм для излечения? Оракул дает ответ: лучше, если Александр останется там, где он находится сейчас. Получается, что бог не может и не станет ничего делать для больного царя, судьба его решена. Предупреждение в виде человека, забравшегося на царский трон, тоже сделано от лица Сераписа. Смерть Александра могла быть политической необходимостью, но могла быть и работой покровительствующего Птолемею божества: свершилось все, мол, не по желанию Птолемея, а по воле божества.
Птолемей, должно быть, сыграл главную роль на судьбоносном пиру 29 мая 323 года до н. э. В источниках все изложено ясно. Александр отправился на официальный пир. И уже собрался уходить, когда Мидий пригласил его на пирушку. Плутарх пишет:
Однажды после великолепного приема в честь Неарха и его спутников Александр принял ванну, как он делал обычно перед сном, и собирался уже было лечь, но, вняв просьбе Мидия, отправился к нему на пир.
Диодор пишет, что на пирушку Александра «позвал фессалиец Мидий, один из друзей царя». Арриан практически сообщает то же самое. Все эти тексты вкупе с «Памфлетом» из «Романа об Александре» производят впечатление, что вторая вечеринка оказалась для Александра сюрпризом, и от такого приглашения царь, учитывая тревожное его настроение и любовь к вину, отказаться не мог. Однако же, принимая во внимание паранойю Александра, подозрительность и страхи, он, надо думать, был очень осторожен в отношении всего неожиданного. И наверняка с недоверием смотрел на таких людей, как виночерпий Иолл, ведь его отец был у него под подозрением, к тому же незадолго до пирушки Александр оскорбил брата Иолла, Кассандра. Птолемей – другое дело: лояльный командир, личный дегустатор. Что еще важнее, Мидий не устроил бы такой пирушки без одобрения дегустатора Птолемея, отвечавшего за безопасность Александра. Вполне возможно, что и сама идея вечеринки принадлежала Птолемею. Время выбрано им было удачно: дело не ждало, требовалось сделать все как можно быстрее. Птолемей добавил от себя несколько драматических штрихов: пригласил пьяницу Протея, племянника Клита, а за столом повернул разговор к пьесе Еврипида «Андромаха».