Мой близкий товарищ, московский физик Федор С., занимавшийся проблемой сверхпроводимости, проходил подобную годичную стажировку в Хьюстонском университете, но только двадцать лет спустя. Он рассказывал мне, как его и других молодых ученых из СССР плотно опекали агенты ФБР, какие ловушки и провокации им устраивали. Причем все это делалось, как потом выяснилось, по «наводке» официального «куратора» советских стажеров офицера КГБ Мартынова, работавшего под прикрытием нашего посольства в Вашингтоне. Этот Мартынов был завербован фэбээровцами на материальной основе и, опекая стажеров, на самом деле исподволь подводил к ним американцев, склонявших ученых к невозвращению на родину, предательству.
Федор С. и его товарищи после окончания стажировки благополучно вернулись домой, а вот Мартынову не повезло: его выдал тот самый Эймс, и предатель был приговорен к смертной казни. Правда, и Федору та годичная командировка аукнулась: американцы, видимо обидевшись на строптивого русского (не шел на контакт!), надолго закрыли ему въезд в Штаты.
Я это рассказываю к тому, чтобы было ясно, в какой острой обстановке проходили подобные гуманитарные обмены между представителями СССР и США, как спецслужбы обеих сторон пытались использовать в своих целях открывшееся «окно».
Из восемнадцати участников советской группы, приехавшей в США в 1958 году, четверо остались стажироваться в Нью-Йорке, где находился Колумбийский университет, остальные разъехались по другим городам. Вот фамилии той четверки: Яковлев, Калугин, Стожков, Бехтерев. Их поселили на 12-м этаже Джон-Джей-холла — студенческого кампуса, где соседями советских ребят стали аспиранты университета, которые специализировались в сфере бизнеса.
«Встречались мы почти ежедневно, обменивались впечатлениями, иногда спорили, — вспоминал о тех днях один из этой четверки, офицер ПГУ Олег Калугин, которого направили на учебу в школу журналистики Колумбийского университета под легендой „журналиста-международника“. — Александр Яковлев, старший из нас по возрасту, пользовался авторитетом, как ветеран войны и работник ЦК КПСС, но не более. Его взгляды на американскую действительность отражали официальную жесткую точку зрения, и они, кажется, совпадали с его личным негативным мнением об американском образе жизни. Мы тоже не были либералами, но проявляли гораздо большую гибкость в суждениях, не желая с ходу отталкивать собеседников своей кондовостью»[378].
В этом абзаце содержится если не ответ на вопрос «вербовали ли американцы Яковлева?», то повод к серьезному размышлению. Да, недавний фронтовик, а ныне успешный партаппаратчик Яковлев был абсолютным патриотом своей страны, а к таким личностям с предложениями о предательстве обращаться напрасно.
Сохранилась фотография тех лет, на ней четыре парня, трое в модных костюмах, белых рубашках и галстуках, а на четвертом костюм сидит чуть мешковато, да и выглядит этот четвертый значительно старше своих спутников. Круглое лицо, лысина. Этот человек скорее похож на сельского счетовода, чем на стажера самого престижного мирового университета. Фото сделано как раз в Нью-Йорке. Четвертый — староста группы стажеров Александр Яковлев.
Много лет спустя, беседуя с журналистом, Александр Николаевич легкомысленно заявил, что их группа и он в частности не представляли тогда никакого интереса для американских спецслужб[379]. Ого! Еще как представляли! И в особенности именно он — первый в истории кадровый сотрудник аппарата ЦК КПСС, оказавшийся за океаном вот на таком «беспривязном содержании».
Владимир Крючков, когда станет копать под Александра Яковлева, поднимет архивные материалы разведки того периода, в частности доносы, которые стажеры писали друг на друга, передавая их «куратору», работавшему под крышей представительства СССР при ООН. И поразится тем отступлениям от «норм социалистической морали», которые позволяли себе молодые люди, впервые попавшие в западную страну. Подробностей он не приводит, однако можно догадаться, что имелось в виду: посещения стрип-клубов, обильные выпивки в компаниях с американцами, сомнительные торговые сделки… Все это, по мнению Крючкова, «давало немало поводов противнику рассчитывать на успех».
Причем Калугин, как с гневом напишет о нем Крючков, будучи кадровым офицером КГБ, не только не препятствовал этим невинным забавам своих товарищей, но и сам в них активно участвовал. А когда об этом стало известно «куратору», юный оперативник ловко отвел удар от себя лично, настрочив кляузу на своего приятеля, стажера Бехтерева, который после этого на многие годы стал невыездным.
379