Подняли материалы канадского досье, опросили оперативников, кто в те годы работал по линии разведки в Оттаве, Монреале, Квебеке и Торонто. Ага, поддерживал связи с очень широким кругом лиц, куда входили видные политики, бизнесмены, представители культуры и науки. Дружил домами с премьер-министром П. Э. Трюдо. Но ведь дипломат так и должен себя вести — налаживать контакты, наводить мосты, поддерживать связи. Что же тут плохого или вредного?
Получив такую информацию, Владимир Александрович раздраженно отодвинул бумаги от себя и сказал принесшему их сотруднику ПГУ:
— Не то. Мне нужно знать, как канадцы оценивали посла с точки зрения его возможной разработки, его перспектив, его достоинств и слабостей.
Через какое-то время на стол председателя легли новые справки. В них указывалось, что спецслужбы Канады пристально изучали руководителя советского диппредставительства и быстро пришли к выводу: Яковлев явно недоволен своим положением, негативно настроен по отношению к московским властям, а посему контакты с ним следует продолжать. Кроме того, контрразведка якобы пренебрежительно отзывалась о его личных и деловых качествах, отмечала ограниченность, эгоистичность, делала выводы: особого будущего у Яковлева не просматривается.
Еще зарубка: не надо было иметь «крота» в канадских спецслужбах (кажется, его и не было), чтобы донести шефу КГБ: «Яковлев недоволен своим положением, негативно настроен по отношению к московским властям». Ибо Александр Николаевич и в разговорах с посольскими, и в беседах с гостями из Москвы не стеснялся выражать неудовлетворение затянувшейся «канадской ссылкой», критиковал и свое мидовское руководство, и бывших коллег из ЦК.
То есть состряпано было примитивно. Но и такого блюда оказалось достаточно, чтобы Крючков пошел с ним к генеральному секретарю. Это — опять-таки по версии, которой впоследствии строго придерживался сам Владимир Александрович.
Горбачев якобы, выслушав главного гэбэшного начальника, заметил в ответ, что канадцы верно подметили особенности характера Александра Николаевича. И вот что удивительно: если верить Крючкову, то Михаил Сергеевич не одернул главу Лубянки, сложилось впечатление, что он даже поощрил его к дальнейшему рытью компромата на своего ближайшего соратника.
И вскоре председатель госбезопасности, как он сам пишет, получил новые данные, «свидетельствующие о подрывной деятельности члена Политбюро ЦК КПСС». Они поступили сразу по двум линиям: разведки и контрразведки. Смысл этих оперативных материалов сводился к тому, что Яковлев занимает выгодные для Запада позиции, надежно противостоит «консервативным силам» в СССР и на него можно положиться. А в одном донесении говорилось следующее: будто бы одному американскому представителю поручено встретиться с Яковлевым, провести с ним соответствующую беседу и прямо заявить, что от него ждут большего[398].
Но ведь опять концы с концами не сходятся. Конечно, всем, а не только контрразведчикам, к тому времени было ясно, что Александр Николаевич надежно противостоит «консервативным силам» — это с особой четкостью проявилось в истории со статьей Нины Андреевой. Что же касается таинственного «американского представителя», то поди проверь — был такой на самом деле или все это придумано на Лубянке?
Тем не менее информация на Лубянке была расценена как серьезная, и Владимир Александрович решил предпринять следующие шаги. А для начала заглянул за советом к заведующему Общим отделом ЦК В. И. Болдину. Валерий Иванович, выслушав главу секретного ведомства, согласился, что поскольку речь идет о высших интересах национальной безопасности, то надо опять идти к Горбачеву.
Дальше я предоставлю слово самому В. А. Крючкову — эту версию последующих событий он в той или иной форме тиражировал затем в своих мемуарах, статьях и интервью.
До сих пор хорошо помню свою беседу с Горбачевым. Я показал ему информацию — агентурные сообщения, откровенно поделился опасениями, подчеркнул необходимость тщательной и срочной проверки.
Нужно было видеть состояние Михаила Сергеевича! Он был в полном смятении, никак не мог совладать со своими чувствами. Немного придя в себя, он спросил, насколько достоверной можно считать полученную информацию.
Я ответил, что источник, сообщивший ее нам, абсолютно надежен, но объект информации настолько неординарен, что весь материал нуждается еще в одной контрольной проверке. При этом я рассказал, что каналы и способы проведения необходимых проверочных мероприятий в данном случае имеются, и притом весьма эффективные, и всю работу можно будет провести в сжатые сроки.