— Надо же, какой Яковлев моралист, оказывается, — удивилась я. — А может быть, это он на почве ревности, и он сам положил глаз на вашу секретаршу?
— Положил, — уверенно сказал Р. И. — Яковлев, кстати, довольно ловкий ловелас. У него был роман на стороне и даже внебрачный сын. Но в данном случае, наверное, примешивалось и то, что он подозревал, что меня пригласили на работу с последующей перспективой назначить на должность заведующего отделом, на которую он тогда претендовал. Ведь он продолжал ходить в замах. Мне кажется, он и эту статью в «Литературной газете» затеял, чтобы как-то зарекомендовать себя и ускорить решение своего кадрового вопроса, но получил обратный эффект. Письмо вызвало большое недовольство общественности, и его отправили послом в Канаду.
— Но ведь не в Китай и не в какую-нибудь африканскую страну, — заметила я. — Все-таки Канада — вполне цивилизованная страна, и многие карьерные дипломаты с удовольствием приняли бы такое назначение.
— Да, наверное, это было скорее не понижение, а перемещение по должности. Весной, кажется в апреле 1973 года, второй зам зашел ко мне и сказал, что Яковлев уже собирает вещи: если хочешь, зайди попрощайся. У меня отношения с Александром Николаевичем были довольно напряженные, но мы не ссорились. Я сидел на третьем этаже, а он на пятом. Я поднялся к нему, сейф был открыт, он разбирал бумаги, что-то рвал, что-то откладывал. Он поблагодарил, что я зашел к нему, и сказал дословно следующее: «У меня такое чувство, будто я сбросил с плеч мешок со змеями. Я больше никогда не буду работать в пропаганде!»
— Поразительно! Так и заявил? — удивилась я. — Тем не менее он все-таки вернулся в пропаганду, причем сыграл в ней такую зловещую роль! И вы больше не встречались с ним?
— Встречался, — после некоторой паузы сдержанно ответил Р. И. — Через семь лет, в январе 1980 года, я увидел его в Канаде. Я приехал, уж не помню, то ли в Оттаву, то ли в Монреаль во главе партийной делегации КПСС на очередной съезд компартии Канады. Яковлев встречал нас в аэропорту, видимо, это было положено по протоколу. Я тогда уже входил в Центральный Комитет КПСС.
— То есть вы были уже выше его по должности? — уточнила я.
— Конечно, выше, — согласился Р. И. — После встречи мы с ним около часа гуляли по пустому аэропорту и вспоминали наших общих знакомых. Его интересовало, главным образом, кто затеял интригу вокруг него. Относительно меня он, наверное, раньше подозревал, но теперь, видимо, уже понял (и так это действительно было), что я к этому непричастен. Он сказал, что хорошо освоился в своей должности, разобрался во всей этой несложной механике, но ему уже прискучило быть послом, и он хотел бы вернуться назад, хотя бы в Академию общественных наук при ЦК КПСС: там как раз организовался Институт идеологических проблем. Он хотел бы перейти туда на работу. Накануне отлета мы попрощались с ним, и он опять повторил свою просьбу — попросил об институте… Я выполнил его просьбу и переговорил с ректором Академии общественных наук. Но Яковлев явно в чем-то хитрил со мной, потому что он тогда так и не появился в Москве.
Журналист и историк В. В. Огрызко наиболее основательно изучил хранящиеся в разных архивах документы ЦК КПСС того времени. Он полагает, что своей статьей «Против антиисторизма» Яковлев хотел публично откреститься от шелепинской группировки, которую к тому времени уже фактически разгромили. По мнению историка, именно по протекции «железного Шурика» Александр Николаевич получил должность первого заместителя заведующего отделом и затем ориентировался именно на Шелепина. Но теперь настали другие времена, следовало резко поменять курс.
Александр Николаевич Шелепин. [ТАСС]
«Чтобы резко поднять свои акции, Яковлев решил потоптаться на журнале „Молодая гвардия“, — пишет Огрызко. — Еще недавно „Молодая гвардия“ считалась чуть ли не вотчиной Шелепина. Получалось, что, топчась на „Молодой гвардии“, Яковлев вольно или невольно топтался и на своем бывшем покровителе Шелепине, что должны были заметить и оценить Брежнев и Суслов»[84].
Впрочем, есть немного фактов, свидетельствующих о реальном участии Александра Николаевича в шелепинской группировке. Да, возможно, на каком-то этапе он испытывал симпатии к молодому, энергичному руководителю, который, в отличие от Брежнева, хотел перемен в стране и партии (вопрос — каких?).