«Казарма первой эскадрильи нашей УВАШП, казарма запасного батальона и Учебно-лётный отдел (УЛО) расположены на окраине города У-a. Штаб находится в центре города в купеческом особняке. Аэродром находится в пяти километрах от города, а вторая эскадрилья вообще размещается на „втором аэродроме“ в тридцати километрах. Для нас удобно. Например, если нас посылают в караул на аэродром, мы топаем через Подгородную Слободу, и кое-кто успевает назначить свидание бабам. И потом реализовать свои намерения во время бодрствования, а то и во время стояния на посту. Во втором случае либо драпаешь к бабе с поста (это недалеко), спрятав понадёжней винтовку (мало ли кто может заскочить на пост и стащить винтовку, и тогда тебе хана, хотя винтовке цена — грош), или приглашаешь бабу к себе на пост, и тогда делаешь своё дело, прислонив винтовку к бензоцистерне, самолётному крылу и другим подходящим предметам. Наиболее дисциплинированные делают это самое своё дело, не выпуская винтовки из рук. Один курсант в таком состоянии держал на должном расстоянии поверяющего до тех пор, пока не привёл в исполнение свой замысел и не спрятал бабу в пустой цистерне. Бабу курсант потом еле вытащил в полуобморочном состоянии. Этот случай кончился хорошо. А на втором аэродроме в сходной ситуации курсант чиркнул зажигалкой, чтобы осветить своей возлюбленной лесенку, ведущую из цистерны наверх»[71].
Это фрагмент из романа Зиновьева «В преддверии рая». В его творческом наследии УВАШП сродни Царскосельскому лицею Пушкина. Ей посвящены им десятки страниц в стихах и прозе. Только в отличие от лицея, УВАШП является предметом постоянной насмешки и издёвки. Ни намёка на симпатию. Ностальгию. Жизнь курсантов в изображении Зиновьева предстаёт во всём разнообразии её бытовой и духовной ограниченности, в максимальной полноте её эмоциональной и интеллектуальной пустоты. Она задушена грубыми анекдотами, плоскими хохмами и грязными проказами. Где-то (и не так далеко — Сталинград в 800 км) идёт Великая война, а здесь, в тылу, молодые здоровые парни изнывают от однообразия, скуки и бессмысленности своего существования, изощряя ум и фантазию в поисках возможности проспать лишний часок, съесть пожирнее кусок, выпить вина, приласкать девчонку. И вечные «кошки-мышки» с начальством всех должностей и чинов. Зиновьев безжалостен по отношению к этой навязанной ему судьбой alma mater.
Он пробыл в стенах УВАШП три года — с 3 января 1942 года по 31 октября 1944 года. Два года он фактически был в резерве, сначала в запасном батальоне[72], потом в запасной авиароте[73]. Только 10 февраля 1944 года он был переведён в состав 1-й учебной эскадрильи и наконец приступил к курсу обучения полётам на самолёте Ил-2[74].
«Осенью по дороге мы делаем небольшой крюк и пересекаем колхозное поле с морковкой, капустой и картошкой. При этом мы поём патриотические песни и чётко печатаем шаг. Со стороны заметить, как мы набиваемся овощами, невозможно. Только после нашего прохода можно отчётливо заметить, что на этом месте колхозникам больше делать нечего.
Если нас посылают в штаб, мы проходим мимо базара, чайной и других мест, где можно поживиться. Более интеллигентная часть курсантов назначает свидание своим „девочкам“ и „женщинам“. „Девочки“ эти, однако, иногда годятся в мамаши (если не в бабушки) „бабам“ из Слободы. Но тут уж вступает в силу культура. У Мамалыги, например, „девочка“ была библиотекаршей. Судя по числу оставшихся зубов, ей было за сорок. Когда Мамалыга валил её прямо на сочинения классиков мировой литературы, она на весь город верещала что-то по-французски (что-то вроде „шармант“).
Здание УЛО, в котором расположены также столовая, караульное помещение и гауптвахта, находится в ста метрах от нашей казармы. Но путь туда не менее долог, чем на аэродром и в штаб. Только теперь это зависит не от географических и исторических обстоятельств, а от заместителя командира по строевой части (начпостроя) лейтенанта Шустова и его верного последователя старшины Неупокоева»[76].
Напоминающие похождения бравого солдата Швейка сцены, при всей их карикатурности, практически срисованы острым пером Зиновьева с натуры. Вот, например, что было установлено проверкой выполнения распорядка дня в 1-й авиаэскадрильи и запасном батальоне, произведённой штабом школы в период с 3 по 8 апреля 1942 года (из приказа № 106 с/п от 10 апреля 1942 года):