Это был большой скандал! Разгневанный князь Юсупов приказал больше никогда не впускать этого ловеласа на порог своего дворца.
За столом вместе с ними сидел девятнадцатилетний юноша, младший сын хозяина дома, князь Феликс Юсупов, который был потрясен суровостью отца. Он даже заплакал с досады. Когда императрица спросила его, почему он плачет, он ответил ей — Разве Ваше величество не видит, что этот человек так похож на рыцарей из моих книжек сказок? Для чего с ним так поступать?
Александра ласково погладила юношу по голове:
— Феликс Феликсович, ваш этот «рыцарь» не умеет сдерживать себя, дает слишком большую волю своим необузданным чувствам. Он тем самым нанес оскорбление вашему отцу, и вам следует это понимать!
Александра просто купалась в океане нежности, который дарил ей Николай. В компании своей сестры и своего шурина она на несколько дней обрела ту поистине домашнюю простоту, которую ей так нравилось наблюдать, когда она гостила у своей бабушки Виктории или сестры, принцессы Баттенбергской в Англии.
Лето приглашало ее к долгим размышлениям на московской почве. По воскресным дням, когда стояла такая славная погода, ей хотелось покататься верхом на лошади великого князя Сергея Александровича, но доктор был против, он запретил ей подобные физические нагрузки. В окружений Ее величества считали, что она беременна, что ждет ребенка, но все такие надежды оказались напрасными, — просто она испытывала боли в пояснице, и ее ишиас с каждым днем давал о себе все больше знать.
По вечерам, в своих апартаментах супружеская чета готовилась к своему далекому путешествию, заранее предвкушая все связанные с ним удовольствия. Они вначале поедут в Вену, но после того, как завершится этот официальный визит, их ждал Дармштадт, дворец Вольфгартен в окружении густого леса с зарослями колючего кустарника и полянами, усыпанными грибами. Там, наконец, они забудут о надоедливом этикете, перестанут заботиться о том, кого они собой представляют. Николай пообещал ей ходить в простом охотничьем костюме и сказал, что потребует от своих адъютантов держаться от него подальше, прятаться за деревьями, чтобы он испытал хотя бы иллюзию уважительного отношения к своему одиночеству.
…В конце июля императорский поезд переехал через австрийскую границу. Император Франц Иосиф лично встречал их, позаботившись о том, чтобы все проходило в скромной обстановке, без излишней помпезности. Императрицы Елизаветы в это время в Хофбурге не было, она велела мужу за нее извиниться и передать русским молодоженам свои великолепные, очаровательные подарки…
Их десятимесячная дочка Ольга путешествовала со своей гувернанткой, кормилицей и всей полагающейся великой княжне свитой.
Их пребывание в ее родном Дармштадте, к сожалению, было недолгим, из-за тех многочисленных встреч, которые ожидали императорскую чету впереди.
Во время поездки в Бреслау кайзер воспользовался возможностью устроить своему кузену Николаю неприятную сцену, когда под видом большой заботы об их дружбе дал волю своему гневу и стал осыпать царя упреками, так как из местной печати ему стало известно о дальнейшем маршруте государя. Через несколько недель он отправлялся с дружеским визитом во Францию! Как это так!
Приведем собственные слова по этому поводу Вильгельма II.
— Не могу сказать, что я не одобряю дружеских отношений между Францией и Россией; мне не нравится та форма, в которой проявляется такая дружба, ибо в ней кроется большая опасность для самих основ монархии. Те отношения, которые ты поддерживаешь с Францией, ставят Республику на высокий пьедестал. Постоянное нахождение русских великих князей, государственных деятелей, генералов в Ели- сейском дворце, позволяет французским республиканцам вообразить, что все они пользуются большим уважением и что они вполне могут разговаривать с коронованными особами, как со своей ровней.
Николай в ответ только улыбался, упреки германского дяди не производили на него никакого впечатления, — он на деле осуществлял великую мечту своего отца, делал большой шаг навстречу Франции, хотел стать ее другом и союзником, чтобы в результате сохранить сложившееся в Европе равновесие политических сил. Вильгельм II все больше входил в раж и даже стал прибегать к угрозам:
— Неужели ты забыл, что мы христианские императоры, и посему не имеем никакого права поддерживать близкие отношения с Французской Республикой, Поверь мне, Ники, поверь моему слову. Долгие века над французским народом будет довлеть Божественное проклятие…
Александра с тревогой следила за стратегией германского императора. Она его не любила. Она его боялась. Ей так хотелось сократить этот неприятный визит. Николай был решительно намерен осуществлять тесное сближение с Францией во всех областях, — такое было его искреннее желание.
В отличие от Вильгельма, он видел в таком сближении возможность возрождения русской империи, создания новой атмосферы в международной жизни. Из вежливости он не перебивал кайзера.
— В твоей империи есть демократы, есть они и в моей. Если ты будешь упорствовать в заключении такого союза, они явятся и к тебе и ко мне и будут повсюду трубить: вон посмотрите на Францию. Поглядите на их такие близкие отношения с царизмом! Почему бы в таком случае не создать Республику и у нас?
Николай, впитавший в себя убеждения своего отца, как и он, считал, что русский народ испытывает безграничную свою веру в царя-батюшку. Для чего это бездоказательное сравнение с Германской империей? Все эти возражения Вильгельма его не одурачат!
Он видел во франко-русском сближении опасность для Германии, политика которой тайно была направлена против Франции и Англии.
Он считал, что Франция давно повержена, что она переживает упадок, что она не способна на какие-то заметные военные усилия. В 1871 году он видел, как его дед с отцом прошли триумфальным маршем во главе прусских войск по главной улице Берлина — Унтер ден Линден. Он помнил об унизительном пленении Наполеона III. Он теперь надеялся только на одно — необратимое падение величия Франции.
Но Александр III всего три года назад указал ему на его место.
Когда он расхаживал, энергично жестикулируя по своему кабинету, желая продемонстрировать царю, сидевшему напротив, свое желание укреплять союз, направленный против Франции, когда он своим грубым голосом рубил каждое слово, Александр ему спокойно заметил:
— Достаточно, Вильгельм! Прекрати! Посмотри-ка лучше на себя в зеркало, ты сейчас похож на вертящегося дервиша!
Крепкие объятия, горячее излияние чувств не произвели на Николая того эффекта, на который Вильгельм рассчитывал.
Александра, как известно, принадлежала к династии Гессенов, которые в настоящее время были вассалами Гогенцоллернов, и Вильгельм в глубине души надеялся, что его молодая родственница станет неоценимой помощницей в деле перетягивания Николая на свою сторону.
Не тут-то было! Вильгельм сильно заблуждался на этот счет. Молодая царица в свое время достаточно настрадалась от узости мышления всей этой семейки, ее угнетало их презрительное к ней отношение; она, как и Николай, живо воспринимала новые идеи, ей нравились намерения мужа обновить русскую дипломатию, она мечтала о Франции, которая казалось ей глотком свежего воздуха в этой затхлой атмосфере.
В Бреслау встреча продолжалась недолго, гости попрощались с хозяином, который был, несомненно, всем разочарован, и теперь дурно судил о своих царственных родственниках.
Царь с женой, с маленькой Ольгой и небольшой свитой прибыли в Данию, где в Копенгагене их ждали бабушка и дедушка Николая король Христиан IX и королева Луиза Датская.
Там, в Копенгагене, они провели десять спокойных дней. Престарелому королю Дании приходилось сильно страдать из-за господства Гогенцоллернов, которые во время войны 1864 года отобрали у него почти половину территории страны. Он, конечно, гордился, что его дочь Дагмар была императрицей России и что ее сын теперь стал тоже императором, поэтому он не мог не поощрять желания Николая сблизиться с Францией и в то же время отойти подальше от кайзера Вильгельма II.