- Вот за эту жалость и оскорбляют они тебя, наверное! Но я с этим быстро разберусь и, клянусь, оба получат от меня по заслугам! Завтра же лично займусь их учебой и воспитанием. Найду наконец хорошую гувернантку из русских, а француженку уволю. Толку от нее никакого, охрану нанимать ей не собираюсь. Что же это за учительница такая, если не в состоянии за себя постоять? Пусть ищет себе другое место. Нянька покачала осуждающе головой:
- Больно сердит ты, голубчик! Они ж еще дети малые, да и хранцузку жалко. Где она посередь зимы место сыщет?
Князь вновь обнял старушку и улыбнулся: I - Всех бы ты жалела да голубила, но одной жалостью да любовью из мальчишек настоящих мужчин не вырастишь, тем более моряков! На их веку еще много войн предстоит, да пострашнее тех, в коих мне пришлось воевать. Так что не к легкой, а тяжелой, полной лишений жизни их надо готовить, а не баловать безмерно. Насчет мадемуазель пока не беспокойся. Сразу на улицу никто ее выгонять не собирается. Рекомендации я дам хорошие, возможно, где-то ее сюсюканье будет в самый раз. Утром велю секретарю все бумаги подготовить, а пока места не найдет, пусть живет в своей комнате.
- Ну, смотри, Кирюша, тебе, должно быть, виднее, - вздохнув, нянька вышла за дверь и только тогда пожала плечами. - Можно подумать, что русские гуверненки лучше хранцузских...
Сев за стол, Адашев взял из ящичка вест-индскую сигару, аккуратно ее обрезал и закурил. Густая струйка горьковатого дыма устремилась к потолку, но потом изменила направление и потянулась к камину. Князь задумчиво проследил за дымовыми маневрами и откинулся на высокую резную спинку старинного кресла, в котором в далекие времена любил сиживать его пращур, верный сподвижник Петра Алексеевича, участник всех его славных кампаний, лихой моряк и покоритель женских сердец Михаил Адашев. Если бы не Петр, спровадивший княжеского сынка Мишку на учебу в Англию, не видать бы его потомкам моря. Из деревенского увальня получился отменный скиппер (От английского skipper - шкипер) и отважный мореплаватель, отлично усвоивший сложную науку строительства кораблей по чертежам и в этом деле обставивший даже самого Петра!
С того времени все мужчины рода Адашевых становились моряками. И моряками превосходными!
Молодой князь Кирилл получил в наследство от предков не только горячую любовь к морю, но и беспримерную отвагу, гордость за прошлые и настоящие победы, и отчаянную надежду на возрождение былой славы российского флота. К великому горю и сожалению его, морская служба закончилась слишком рано после тяжелого ранения, полученного три года назад во время боя его 48-пушечного корабля "Святой Марк" с двумя турецкими линейными кораблями, имевшими на I борту в общей сложности 180 орудий.
Противник обнаружил русский корабль у берегов Босфора, где тот проводил разведку. Турки довольно быстро догнали "Святой Марк" и предложили капитану третьего ранга Адашеву спустить флаг. Тот созвал совещание в кают-компании, на котором, по обычаю, первое слово дали самому младшему офицеру подпоручику корпуса флотских штурманов Алеше Попову. Совсем еще юный моряк предложил драться до последнего, а затем сцепиться с флагманским кораблем турок и взорваться вместе с ним. Матросы все до единого поддержали решение офицерского совета. Князь, в роду которого никогда еще не спускали флаг перед неприятелем, сам зарядил пистолет и положил его у люка крюйт-камеры, где хранился порох. Оставшийся в живых должен в критический момент исполнить принятое всеми решение.
Но пистолет не понадобился. "Святой Марк" сражался так яростно, так умело подставлял туркам корму, что вражеские корабли вскоре прекратили погоню. На флагманском корабле неприятеля была разбита адмиральская каюта, поврежден рангоут и такелаж. Второй потерял крепление грот-мачты и почти все паруса фок-мачты. Конечно, русский корабль был изранен еще больше: около тридцати пробоин в корпусе и более двухсот повреждений в такелаже. Но, к великой гордости командира и экипажа, они вышли из труднейшего боя победителями и привели корабль к родным берегам. За этот подвиг "Святой Марк" был награжден Георгиевским кормовым флагом, а князь в возрасте тридцати трех лет получил сразу звание капитана первого ранга и орден святого Георгия Победоносца четвертой степени, а в конце 1829 года еще и медаль "За турецкую войну", которой гордился и дорожил ею не меньше.
Но этот бой был последним для князя Адашева. Тяжелые ранения заставили его уйти в преждевременную отставку. И один из самых геройских и перспективных офицеров российского флота, по выражению Михаила Петровича Лазарева, вынужден теперь воевать с чинушами-бюрократами, не желавшими видеть пользу в его предложениях. Эти битвы отнимали не меньше сил и здоровья, но ощутимых изменений в жизни флота в лучшую сторону не вызывали.
Попытавшись вытянуть раненую ногу под столом, князь слегка поморщился. Рана затянулась, нога, если не считать легкой хромоты, приобрела былую подвижность, но стала реагировать на погоду. Однако Кирилл не привык поддаваться хворям и по своему опыту знал, что все болезни быстрее проходят и забываются в делах, поэтому и не щадил себя, работая с утра до позднего вечера. И первейшей его заботой был и оставался тщательно разработанный на протяжении последнего года проект перехода российского флота от парусников к паровым фрегатам. Чиновники в Министерстве морских сил и в Адмиралтейств-совете принимали доводы Адашева в штыки, даже многие из его бывших однокашников и соратников резко осудили этот проект, а некоторые вовсе отказались ознакомиться с ним. Противники Адашева сходились в одном: очень уж хорошей мишенью были водяные колеса парохода. Судно можно остановить одним метким выстрелом. Колеса отнимут у пушек лучшую часть палубы и оставят для них лишь нос да корму. Малая мощность паровой машины, необходимость держать на судне запас угля - все это казалось им роковыми изъянами. Но пароход не зависел от ветра, и это качество вдохновляло князя на борьбу за свой проект.