— Михаил Александрович, она прислала письмо. Вот здесь сейчас к нам поступило, передали. Члены Президиума будут читать письмо. Она настаивает на своём.
Горбачёв, стало быть, уже прочёл письмо к делегатам, раз знал, на чём настаивает автор, но ни проинформировать участников конференции о свидетельском показании Нины Андреевой, ни ответить на её письмо не посчитал нужным, в чём и было одно из подтверждений его лжедемократизма.
Что же касается самой Нины Андреевой, то она не преминула, не медля ни минуты, откликнуться на растерянное выступление Ульянова своим письмом.
«Посмотрела Вас по ТВ на трибуне Всесоюзной партийной конференции, прочла в «Правде» Ваше выступление. И очень мне стало жалко всех вас, «застигнутых врасплох», «оглушённых», «перепугавшихся» насмерть, тех, кто «замер и ждал предначертаний», «тряслись, но терпеливо, послушно и обречённо ждали» указующего перста «бедного химика-алхимика», вас, не способных разобраться «кто белый, кто красный». Конечно, для тех, кто истово и спешно «выдавливает по каплям из себя раба», такой страх понятен. Но как же Вы и, как мне кажется, талантливый актёр, воплотивший на экране незабываемые образы героических представителей своего народа, так оконфузились?!? Мне представлялось, что играть героя на сцене означает хоть чуть-чуть быть им в жизни. Увы, как видно, героизм на сцене и животный страх в жизни вещи для некоторых вполне совместимые.
Исходя из нежелательности для Вашего здравия подобных стрессов в дальнейшем, вдруг кто-либо напечатает вновь «горькое и жутковатое», я бы при случае не возражала в личной беседе на берегах Невы обсудить с Вами то, что Вас так потрясло. Естественно, без «вытягивания рук по швам» и «проклятого страха, который сидит в наших генах».
3 июля 1988 года г. Ленинград
Но и на это письмо ответа не поступило.
Между тем, спектакль продолжался. Одним из участников судебной постановки был и наш растущий в своём мастерстве не по дням, а по часам актёр и подсудимый Ельцин. Именно здесь, в Кремлёвском Дворце Съездов, он услышит от главного ненавистного ему оппонента Лигачёва дружеское «ты не прав, Борис», что и позволит ему обрести небывалую популярность. Но до этого нужно было дожить.
Я не стану отправлять моего высоко интеллектуального читателя, хорошо помнящего все события этого романа, к Пленуму городского комитета комсомола, который происходил в Ялте, когда простой комсомольский работник Инзубов сумел выступить с открытой критикой первого секретаря горкома комсомола. Я не стану сравнивать его выступление, как оно готовилось и какими были последствия для него с выступлениями Ельцина на Пленуме ЦК партии и вот теперь на партийной конференции. Думаю, читатель сделает это сам без моей подсказки.
Скажу только, что согласен с вами, любезные критики, в части большого различия между этими событиями по их масштабности. Одно едва ли не самое маленькое, другое чуть ли не самое большое. Это так, но, смотря откуда глянуть на это дело.
С одной стороны, для того человека, которого в Ялте грубиян Никульшин снимал с работы за то, что тот не желал смазывать мёдом ему ступни ног, выступление Инзубова с критикой зарвавшегося хама было куда важнее, чем путаные слова Ельцина на Пленуме ЦК с просьбой о выводе его из состава Политбюро. И то, что в Ялту приехали комсомольцы из Свердловска поблагодарить простого комсомольца, отважившегося в обычное время сказать открыто правду, которую они не осмеливались сказать в области, когда там, кстати говоря, правил бал Ельцин, весьма показательно.
Республиканская и центральная комсомольская печать поддержала того, кто не боялся открытой критики ради пользы дела, ради своих товарищей, но не ради постов, зарплат и привилегий себе самому. Из маленьких таких событий вырастали большие дела.
А с другой стороны, большие события, влияя собой на всю жизнь в стране, несомненно, оказывали воздействие и на судьбу отдельно каждого человека, даже если он не обращал на них внимания. В жизни всё взаимосвязано, чего и нельзя забывать.
Но вернёмся к событиям партийной конференции и к одному из главных участников этого представления, в то время ещё товарищу, Ельцину. И кто может лучше него, многолетнего, многоопытного партийного функционера рассказать на своём примере, как можно было стать делегатом и в его областной партийной организации, рассказать о системе, которую он критикует сейчас, когда она ему мешает, но не тогда, когда она мешала другим, помогая ему оставаться у власти? Пусть поговорит сам Ельцин: